Уклінно просимо заповнити Опитування про фемінативи  


Попередня     Головна     Наступна





ГЛАВА 16


О умножении силы козацкой из вольных и самоохотных малороссийских людей. О изгнании оными поляк из Малой России и о убийстве многих их и жидов. О наступлении Хмельницким на поляк и о повоевании многих городов и прогнании поляк за Вислу-реку, и о искании королем с Хмельницким примирения



О притеснении закона греческого


Коль скоро вооружение Хмельницкого противу Польши в Малой России польским начальникам известно стало, то великие угрозы от них и самохвальство происходить стали. Они грозили, что коль скоро усмирят возмутителя Хмельницкого с сообщниками его, то всю Малороссию разорят и поселят в оной немецких и польских людей; для того и стали уже делать оставшим в вере российской великое помешательство. Ксензы и попы униатские усильно вводили свои законы и так, что не только в Литве и на Волыни, но и в Украйне уже начали возрастать они. В Чернигове одного архимандрита за другим переменять стали; церкви в городах и по селам, кои не хотели униатам повиноваться, перепечатали, к чему способствовали шляхты и уряды, а костелы польские уже и прежде сего в городах украинских имелись. Равно и в Киеве великие притеснения церквам же божиим делали.

Воевода, бывший тогда, Януш Тышкевич с езуитами, доминиканами, бернардинами и другими их законниками нахально митрополита киевского утесняли, школ иметь и веру православную содержать возбраняли, вменяя оную за языческую. Они скверных жидов лучше российского христианина почитали, делали им посмеяние, а паче те, кои по слабому своему рассудку римскую веру приняли. /155/





О сборищах полками черкас. О выходе начальников польских из малороссийской части в Польшу, О неповинном убийстве черкас


Но как скоро в Украйне народ малороссийский чрез универсал гетманский услышал о разбитии им, Хмельницким, войск коронных и взятии самых великих гетманов польских в плен, тотчас стали собираться полками не только те, кои были пред сим козаками, но и не бывалые в военных службах, и, вооружась противу поляк, пошли к своему гетману, что видя, господа украинские державцы, находящиеся по городам старосты и прочие начальники, да и сам князь Еремей Вишневецкий из Лубен, который всю заднепровскую часть Украйны в. своем повелении имел и содержал несколько тысяч на жалованье военных людей, кроме драгун и назначенных рекрут, коих с подданных учредил было по всем городам великое множество, принужден, прискорбно оставляя там маетности свои, заблаговременно выступить и бежать из Украйны с княгинею своею и с сыном Михаилом (который после королем польским был) и переправился в Любичах чрез Днепр, отколе княгиню свою и с сыном до Вишневца отослал, сам же с войском своим до Погребищ пошел. Там повелел мещан и священников русских, выведчи в поле, неповинно побить. Сие свершив, пошел к Немерову и, став там обозом, послал до мещан жолнеров своих за провиантом. Посланные ж увидели, что ворота городские заперты, перелезли чрез вал, людей многих там порубили и, возвратясь, об оном князю возвестили, который, при том известясь еще о рассеявшихся козаках, оттоль пошел им встречу.





О истреблении поляк и жидов в Малой России


Козаки ж с дозволения гетмана своего выбрали себе полковников и сотников и, отделясь некоторые от войска, пошли по городам украинским и там еще оставшую знатную шляхту, замковых слуг, жидов и служителей ратушных убивали, не щадя жен и детей их. Имение их забирали, костелы жгли и разоряли, ксензов убивали, дворы и замки шляхетские и домы жидовские опустошали, одним словом, не оставляя ничего, чтоб разорению и хищению их не подвержено было, и редко кто в то время не омочил рук своих в крови и добычи не брал.





О вооружившихся разных работных людях и из посполитства. О принуждении зажиточных к вооружению противу поляк и о истреблении их и жидов


Сверх сего, так же вооружась и возволновавшись, посполитые люди, а наипаче от самосбродов пивоваров, винокуров, могильников, будников, наймитов, скотарей и прочих сему подобных черней, раз-/156/ного звания именитым людям делали озарничество. Они у зажиточных людей, кои хотя бы от них и скрывались, вломившись к таковым, поить и кормить себя заставляли со излишеством; при том ругали и насмехались оным, а иногда и били, упрекая, для чего не идут к козакам по универсалу на подмогу, от которого озарничества принуждены были по неволе почти все идти и приобщаться к козакам, и доставать польских шляхтичей, кои было ухранились тут же в замках своих, как то: в Батурине, Нежине, Чернигове, Стародубе, в Гомле и прочих местах, и, разоряя все, самых поляк убивали. Из коих некоторые было, спасая жизнь свою, жидов вместо себя с пожитками выдавали, чрез что многие жиды, избегая смерть свою, христианскую веру принимали, а потом, по утишении и изождав время, в Польшу убежавши, паки жидами стали; мало таких, кои бы в законе христианском остались. И так не осталось в Украйне ни одного жида и поляка, а жены шляхетские были потом женами козацкими. Равную же участь и по другую сторону реки Днепра, даже до Днестра-реки, а наипаче жиды в Немерове и в Тулчине неисчислимо имели.





Вышеписанному подтверждение польское


О чем и польский историк упоминает, что «многие невинные поляки погибли от мщения Хмельницкого, а достойнейший наказания Чаплинский избежал язвительного сего меча».

Потом говорит: другое, де, «дело, достойное удивления, есть совершенное побиение польского воинства. Великий гетман Потоцкий имел хорошее знание в воинских делах, а Хмельницкий совсем почти никакого; и сии случаи усматриваем мы часто в истории: отчаяние служит сильному духу и мужественному народу вместо всего».





О смерти польского короля Владислава


В сей самый случай, когда Всевышний за грехи наслал такую жестокую войну и разорение на Польшу, лишил их и короля счастливого, Владислава Четвертого, который умер в Мериче по выезде из Вильны в октябре 31 числа, якобы с печали, ибо Речь Посполитая вознегодовала на него за сию возгоревшую войну, которая по письму его, посланному к Барабашу, о данном дозволении всему козачеству вооружиться противу поляк за обиды свои произошла. Господа сенаторы не могли уже предупредить сего миром, но допустили сами на себя разорение оное, как и поляки пишут, что «Владислав скончался, не потушив пылающего воинского огня. Хмельницкий вводит Козаков своих в самую нутренность Польши с большим свирепством, нежели искусством, и губит дворян, щадит крестьян, находит на польское войско» и далее. /157/





О послании челобитны к королю от Хмельницкого


Слыша Хмельницкий, что король польский уже умер, поскорбел несколько о лишении такого милостивого государя, от коего всегда себе получить благодеяния чаял, но чтоб поляки ведали его невинное вооружение противу их, написал сего для челобитье, якобы не знав о смерти короля, на имя его, Владислава, и послал оное с тремя выборными от себя козаками, а именно: с Григорьевым, Богданом Вишняком и Мозиром, принося тем жалобу ему о учиненных всем козакам и посполитым, в Украйне живущим, от польского начала жестоких налогах, обидах и разорениях, и просил о милостивом защищении, объявляя при том свою невинность, надеясь на его к себе высокую милость. Каким же образом от него оное челобитье, названное супликою, написано, рассудил я здеся приложить за потребное до сей истории с оного точный список.





Челобитье Хмельницкого к королю


Найяснейший, незвытяжоный Королю и прочая. Подданство, верность и козацкие наши услуги як найсмиренней Вашему маестату приносим. Любо то многажды тяжкие скарги Войска Запорожского уши Ваши Королевские отягощали, однак на улжение наших утисков жадных отписов Ваших Королевских доселе не видим и отдохновения от злых не имеем. Теперь знову Панове и старосты украинские тяжчая турецкого отягощают игом. Упование на Бога, а надежду во облегчении злых наших во милости Вашей Королевской покладаем. От многих прежде времян обиды поносим, злодейство и досады и не токмо на добрах наших, которые зависть возбуждают, но и на вольных телах насилие претерпеваем. Старинные поля или вырубленные нивы, отчины, гумна, мелницы и козацкое, що колвек есть ко уподобанию, выдирают; отбирают быдло, одесятствуют пчолы, последние кони, которыми войску служим, отъимуют, а скаржитися не годится просьбу за гордыню, жалобы и слезы за бунты имеют. Полны козаков темницы, иные же явны терпят узы на теле, а иные без жадной вины, хиба за маетни наши, смерть поносим. Комиссары войска нашего вместо заступников нам суть продавцы; горкостию нам суть панов наших украинских продажи; а еще на конечную беду нам бедным проклятый род жидовский новые меры и сдирства вынаходит и тем, где от имени наших наполнится, хитростьми вину на нас наводят, яко им же старосты подают нас на убивство. А когда бысмо похотели до Вашего Королевского маестату с жалобою удатися, то узы и мечи нам готуют. Чего не могучи более терпети, последнею бедою из домов наших изгнаны, оставивши жоны и дети, о животе нашем умышляти мусим, не иначей же, только за пороги удаемся, отнюдуже и старшие наши Королевству тому и найяснейшим Королям повольность и услуги войсковые, явные свету, осведчали, но ни там беспеч-/158/ное прибежище имамы, где на убийство ищут нас, яко невольников последнейших, а не яко подданных воинов Королевских Ваших. Свидетеля Бога призываем, яко от услуг повинных не отступлем ни на один палец, же нас бо вельможный каштелян Краковский и за порогами безпечных не оставляет жити. Албо вем, собравши воинство, преследует, донеле же не погубить имя и род козацкий, тако великое воинство собравши, ищет неповинной крови, для чего от великой нужды, не ведуще, что творити, мусилисмо у Крымского Хана, тому противу злому, прибежища просити, отколь пометою Божиею и сырое ведле сухого мусил огонь попалити. Начало злому, албо вину толикому убийству кому написати, Божию суду оставляем. Теперь Войску Запорожскому, до ног Ваших Королевских упадаючому, вину оставити просим и свидетельствуем бо всем, яко тое воинство всегда в верности Вашему Королевскому маестату и в послушенстве будет зоставати. Аще ли кое прегрешение наше, услугами то нагородим. Молим же, дабы привилегии в целости своей от Вас, найяснейшего Короля, Войску Запорожскому ненарушимы пребывали, о що просячи, до стопу ног Вашего Королевского маестату упадаем. Дата с замку Белоцерковского второго дня июля 1648 году.

Богдан Хмельницкий, старший Войска Запорожского.





Истребляются козаками поляки и жиды


Хмельницкий, доколе посланцы его не возвратятся из Польши с ответом, пустил татар от Горыни до Бужка и даже до Константинова, также и Максима Кривоноса с партиею до Бара-города, а сам, собравшись несколько с силами своими, пошел за ними в Подолию и далее в Польшу и остановился близ Замостья, в обозе, наджидая тут еще войска своего. А как послышал, что множество на Подоле, в местечке Нестерваре, или Нестерове, заперлося жидов и шляхты, послал сего для туда полковника своего Ганжу 71 с его полком то место добывать, а для вспоможения иногда в надобности его Остапу 72 с полком же в готовности быть повелел. Когда ж пришло войско козацкое к местечку, где и князь Четвертинский в осаде был, осажденные, видя такую силу, не могли им супротивляться, но тотчас приступили на требуемый договор с тем, чтоб дать им откуп или контрибуцию, а жидов бы всех выгнать из города. Они и контрибуцию им дали, и жидов от себя выгнали, коих козаки всех порубили. Егда ж возвращался Ганжа с своим войском, тут встретил их на пути с полком полковник Остап и, видя следующих их с великою добычью, требовал, чтоб разделить оную с ними, но Ганжа ему в том отказал. Остап же, озлясь за сие, напал на город, зажгли башню с порохом и замок взяли, и всех до единого там порубили, где и князю Четвертинскому слуга его ж голову топором отсек. Из коего великого множества побитых осталась в живых только одна княгиня Четвертинская, которая досталась полковнику Остапу. /159/





О удалении поляк за Вислу


Польское шляхетство, слыша отвсюду такое своим убийство и истребление великое, не могло более надежно оставаться в малых укреплениях и местечках своих, но тотчас убралися все тут вблизи живущие за реку Вислу.





О взятии козаками города Бара и о истреблении в нем поляков


Князь Вишневецкий, как сыскивал Козаков, коль скоро о наступлении полковника Максима Кривоноса весть получил, тотчас встретил и, многажды бившись и сражаючись с ним, отогнал его, сам же подступил под город Россоловцы. Но подана ему ведомость, что Кривонос город Бар взял, хотя и был там Андрей Потоцкий, сын гетманский, с своими жолнерами; точию Максим Кривонос, пришедши с козаками, от мещан (ибо поляки были им в немалую тягость) нашел ворота отворены и, впадши в город, поляк всех и премножество жидов порубил, замок одержал, где одного только Потоцкого того в полон взял. О сем совершенном разорении и истреблении города услышав Вишневецкий уже под Збаражью, обратился к обозу своему под Чаганский Камень, а княгиню свою до Белого Камня отослал, которая с ним расставалась с плачем, приложа свое лицо к лицу его, говорила: «О окаменелые! Далеко ли нам мерить за Вислу границы?» По сем соединился Вишневецкий с гетманами, князем Острожским, Домиником, и с господином Синютою и советывал каждый тут по своему рассуждению, каким бы образом лучше напасть и разбить Хмельницкого.





О побеждении Хмельницким двух гетманов и войска польского при городе Баре


В то время Хмельницкий, собравшись еще с воинством своим и подошед с ним, стал при Каплицах, но когда пришли к нему с полками от Каменца Подольского Кривонос, а от Олики Колодка 73, то далее пошел Хмельницкий и, мало не дошед города Великоконстантинова, под местечком Пилявцами, что в Малой Польше, встретил великую силу коронного войска под предводительством гетманов, князя Острожского, Доминика и господина Синюты, которые, надеясь на силу свою, хвалились Козаков не оружием, но плетьми прогнать. А как Хмельницкий не менее ста тысяч Козаков конных и пеших имел, смело сделал на них ударение, но войско польское, сражаясь с ними, преодолевать их стало и в немалую уже растройку их привело было./160/

Хмельницкий, хотя и видел сие, но не оробел, тотчас велел вновь прибывшему Карачбею-мурзе с татарскою ордою к себе приближиться и сделать на них нападение, что видя, поляки оробели и чрез то потеряли всю свою храбрость. Козаки тут взяли верх над ними: они, одолевши их, с татарами разбили и погнали, где оставили поляки на месте полки Сандомирского каштеляна, Виговского, Вылынца, Киселя, Тарковского и Карховского, да и самих полководцев оных также и весь свой обоз, пушки, орудия и всякие припасы, все оное досталось в добычь козакам и татарам. Бежавших же поляков по дороге до города Константинова, нагоняя, рубили и, пригнавши их всех к мосту, которые спеша хотели перебежать чрез оный, от множества своего обломили и в Случь-реку тут премного потонуло, а кои хотя и в город тот попали, но и там не спаслися, что было 1649 году сентября 27 числа. Татары при сем удачливом случае в полон, кроме знатных господ, не брали, но всех рубили, чтоб им не отяготиться ими, а козаки — коней, сбрую, одежду, серебро и прочее. Хмельницкий же взял только военные припасы, орудия и гетманские клейноты.





О взятии городов Хмельницким


Тут собрались к Хмельницкому первейшие его полководцы: Герасим Чернота 74, Максим Кривонос, Остап Воронченко, Калина, Лобода, Бурлай 75, Полкожух 76, Небаба, Нечай и Тиша 77, также и Иван Виговский 78, который предь сим при Желтых Водах с поляками ж был взят в полон и, оставшись в службе при Хмельницком, был писарем войсковым. Поздравляли с сею славною его победою, увеличивали храбрость, распоряжения и дела его, чем оказывали удовольствие свое, что имеют такого достойного мужа начальником себе, повторяли тут титлом гетманским его и вручили ему взятые все клейноты и знаки гетманские с войсковыми знаменами и печатью воина с мечом при бедре, а самопал держащего на плече. При том представляли, так равно и все войско, а более всех Виговский, будучи у него в службе, храбрецом противу поляк, советы иногда к лучшему подавая, ибо был человек разумный и писец искусный, чтоб он не преставал вести войну противу поляк до тех пор, доколе их не смирит крепко. По сему совету Хмельницкий послал полки в разные места по Польше, а сам пошел к Збаражу и взял город и замок, пушек 50 и множество разных военных припасов, оттудова отправил под Броды Главацкого с двумя полками, сам же пошел к Львову.





О подтверждении вышеписанному чрез польского историка


О котором времени и польская история говорит между прочим, что «Хмельницкий находит на польское войско при Пилавеце, побеждает оное совершенно, продолжает путь свой в Лемберг, то есть в /161/ Львов, главный город Красноруссии, который для избежания крайнего несчастия сдается; распространяет страх до самого Кракова — оттуда вывозят корону для сохранения оной в безопасное место; вогонь, срамление жен и смертоубийства последуют ему. Дабы учинить достойное воздание за то, что от поляков претерпел, и в самом сем гибельном мщении воспоминает он, что они верою его ругались, чего ради принуждает священников сочетаться браком с монахинями и жить в греческом разделе».





О истреблении православных римскими монахами в Львове


В Львове ж тогда, по тому военному случаю, весьма великое множество для охранения себя всякого народа находилось и такое число, что не только в городе все домы и улицы, но и костелы оными наполнены были, между коими находилось также не малое число и греко-российского закона людей. Что ж выдумали и какую лесть в сей случай сделать тружденики святые, Бернардинского ордена 79 монахи, когда видели, что их монастырь весьма наполнен укрывающимися от неприятельского нашествия, и что в оном числе быть следует всемерно и русского закона людям? Они положили сего для между собою совет, чтоб всех, тут у них находящихся, русского закона людей истребить. Они выставили в день субботний для всех, находящихся у них в укрывательстве, людей трапезу от мяса и рыбы, дабы тем узнать, кто российского и римского закона, ибо римляне в день субботний мяса не едят, и звали ясть к трапезе с тем, что, кто русский, — шел бы к мясному, а кто римлянин — к рыбному яству.

И так, разделясь русские от поляк, не зная лукавства монахов, посели к мясному, а поляки к рыбному. Бернардины, узнав тут, кои были русского закона, выслали сего для два ксенза, кои, звав от трапезы по единому руснаку с собою с тем, будто б для совета и некоего дела, выводили за монастырь, где был в близости колодязь, там всех приводимых повелевали приготовленному уже нарочно для того одному бернардину ж бердышем посекать и метать в тот колодяз их, чем и наполнили оный. Каким образом весьма не мало их побили, воду ж из колодца оного с того времени и доныне уже не употребляют. Коль скоро ж, хотя тайным образом, уведали благочестивые о истреблении их, тотчас несколько пометались в окны и за градскую стену бежали для спасения своего к войску Хмельницкого.





О взятии Хмельницким контрибуций с города Львова. О опустошении многих польских городов


Хмельницкий, как был уже близ города Львова, услыша об оном истреблении русских, поспешно приступил к городу и осадил оный с тем, чтоб всех во оном мечу и огню предать и город истребить. Но /162/ благочестивых ради, когда узнал, что находится тамо еще премножество их, помиловал, а взял только с города знатную контрибуцию. Оттуда пошел он к городу Замостью; там остановясь, он пустил козаков и татар до самой реки Вислы, кои, простираючись тамо, везде селения все опустошали, а на Волыни знатные города разграбили, как-то: Великий Острог, Заславье, Луцк, Володимир, Кобрин и даже до Бресты Литовской. Тут неисчислимое множество татар людей в полон уже побрали, а козаки — имение. В сем случае не было живущим там какого милосердия, ибо не только жидов и шляхтичей убивали, но и общий народ великую беду претерпевал. Их брали татары также в полон без разбору, а наипаче мастеровых молодых людей, кои брили головы под чуп по-польски, считая их за поляков. Совершенные ж россияне, о коих знать могли, в селениях своих только оставлялись, и те шляхты, коих россияне укрывали, прочих же всех мертвили, костелы опустошали, даже что и склепы в церквах вскрывали и, тела из оных выбрасывая, обдирали, которое опустошение в Польше продолжалось того лета от Петрова поста до Филиппова.





О избрании короля на место умершего


Магнаты польские и все их шляхетство, видя свое разорение и убивство народа, а паче, что во оное время были безгласны, не имея короля, кому б более о подданных своих пещися было можно, принуждены сего для к успокоению мятежей старание приложить и, собравшися в Варшаве, во-первых, князя Вишневецкого гетманом коронным поставили, потом о выборе и постановлении себе короля старались и по самой крайности уже изобрали кардинала на королевство, Яна Казимира V — родного брата умершего короля Владислава, а сына бывшего Жигмунда III. О коем новоизбранном короле Казимире присоветовали немедленно извещение дать и послать со оным объявлением к Хмельницкому под Замостье, куда и прислан был ксенз Ганчеля. Объявя ему об оном, просил, чтоб до присылки от самого короля к нему послов остановил свое оружие и не разорял бы их государство на сие время.





Возвращение Хмельницкого в Украйну


Хмельницкий, приняв польское предложение не столько для прошения их, как для наступающего на 1650 год 80 зимнего времени, принудил того для тотчас замостских жителей дать себе знатное число контрибуций и, отступив от города, пошел обратно в свою Украйну со всем войском своим, а татар с добычью в Крым отпустил. Но как обещался принесть Богу благодарность, давшему ему победу над неприятелем, то пошел до Киева, что услышавши, находящийся тог-/163/да тамо польский воевода Януш Слогойска Тышкевич учинил великие притеснения всем киевским жителям, духовенству и церквам, выехал из оного, опустоша весь город и обители. Куда прибыв, Хмельницкий встречаем был тамошними жителями всякого звания и возраста, приносившими ему от радости своей благодарения и хвалы яко свободителю своему по Бозе российской страны от польского работного ига. Вошедь туда, с жалостию смотрел на опустошенный град, церкви и монастыри, а иное и совсем низложенное и, отправив там свое благодарственное моление и поклонение отдавши тамошним всем святым, пошел до Переясловля, а с ним все его полководцы и войско многое.





О взятии козаками крепости Кайдак


В том самом же лете, когда Хмельницкий в Польшу ходил, послан был от него нежинский козачий полк к Кайдакам, для взятия оного от поляк, который, следуя к оному, на пути делал обыкновенные воинским людям буянство и поборы, из чего сочли живущие в селениях быть оным идущим литовцам для подкрепления и защиты Кайдака. Собравшись сего для немедленно нарочитым числом, напали нечаянно на несколько сотен и разбили их в Рашевце за Комышном, что видя, полк, так же собравшись, сделал на них ударение при Днепре под Максимовкою такое, что мало кто уйтить от них мог. Сами ж, переправясь чрез Днепр, пошли под Кайдаки, который облегши, несколько недель в осаде держали и тем принудили осажденных сдаться и отдать им свою крепость. Козаки взятых жолнеров отвели без всякого чинимого им озлобления до Чигирина, да и там оказали им свою благосклонность, заарестовав только их коменданта, коего потом Хмельницкий отпустил в Польшу.





Присланное от короля посольство к Хмельницкому


В ту самую зиму, когда Хмельницкий спокойно отдыхал в Украйне в городе Переяслове, следовали к нему и ко всему Войску Запорожскому, на самой Рожественной неделе, от польского короля Яна Казимира великие послы: князь Четвертинский и благороднейший вельможа Адам Кисель со многим знатным шляхетством, а именно: львовский подкоморий Мясковский, новгородский хорунжий Григорий Кисель, браславский подчаший Яков Зеленский, для которых послов и для приему их Хмельницкий созвал тотчас раду (то есть сбор), посреди которой публично послы вручали ему, присланные от короля, первое — универсал о удостоении его на Запорожское Войско гетманом и на то достоинство — булаву, бунчуг, хоругвы, или знамена, литавры, каламар, или чернильницу, печать и про-/164/чее, потом представляли, чтобы успокоить ту войну и восставить тишину желаемую по-прежнему.





Об ответе послам. Послы расстановляются врозь по квартирам без выпуска


Слыша сие, все козаки и начальники их вскричали: «Вы этим только хотите нас по-прежнему в неволю обуздать!» При чем за всех уже говорил Джеджелий один: «Еще ли вы, поляки, сими прелестными дарами хотите нас уловить, дабы мы вместо сложившего с себя ига имели уже вас, на себе ездящих? Пред вами ваши дары, и пусть на стране они будут. Нам мечом, а не словами разделиться должно. Вы имейте Польшу, а Украйна козацкая да будет!», и с тем разошлися. Послов же Хмельницкий велел всех порознь по квартирам поставить и чтоб ни под каким видом одного до другого для каких-либо сообщениев, так же и до себя, не допускать.





По некоем времени выпущаются послы


По неколиком же времени Виговский исходатайствовал о приходе послам к Хмельницкому, и, когда допущены, Мясковский говорил: «Для чего так долго, ясновельможный гетман запорожский, без ответу послов королевских удерживаешь? Миру ли или войне быть положил еси, уведоми о том. Время нас отпустити, нигде еще такого обычая нет, ниже у варвар, чтоб безвинно в заключении послов держать». Хмельницкий, не дав на то ответа, взял на столе из под ковра лист и подал оный послу, на коем писано было нижеследующее.





Письмо к королю


Найяснейшему Королю Казцмиру. Имя и память, и след Унии, которую по Руси широко видим, да не будет. Римским костелом до времени, а езуитским не быти зараз. Митрополит Киевский по Примасе в Сенате Польском место да имеет. Между Русью воеводы, каштеляны и иные от благочестивых туболцы да будуть. Войско Запорожское, як много есть по всей Украйне, при своих вольностях да будет. Гетман козацкий до самого Маестату Королевского только нехай надлежит. Жиды со всей Украйны нехай зараз уступают, и Еремей Вишневецкий региментарства над войском козацким нехай не имеет никогда.

Кто мал ныне, той утро велик бывает,

Счастье и панам мощным права раздавает.


Оные статьи послы прочетши, пожали плечьми и, взглянувши друг на друга, говорить начали: /165/

Не помышляеши надходящих, Гетмане Войска Запорожского, за приходом настоящих, но своим или нашим несчастием омраченный, на счастие взиравши только. Еже кому лучше работает, тех презирает; горше склу чистому себя сообразуешь, еже малым случаем разбиватися обыче. Веру ими, аще тебе и Войску Запорожскому хощеши порадети, то веждь, яко желание счастия твоего тебя искушает, да не оставляеши брани, для единой или для другой корысти подходящей; остави гордыню, усмотри прийти хотящая. Хощеши итти Польшу погубити, а Украйну, сохранити целу. Разводиши с ляхами дружбу, аки бы тем укрепити Веру. И се от турков и от татар сам ищеши покрова. Да накажут тя, яже быша прежде! Веси, что турки и татары помышляют, соболезнуют тебе, яко да грады и люди, изведши в свою землю, от основания имя исторгнут Российского рода. Мниши ли, яко Восточныя ради Веры турки содружаются с тобою, или козаки расширения славы ради счастию себе возверяют? Аще же ляхове не возпомогут вы силою своею, то об меж живущие народы на козаков ради давных и новых вин восстанут и, ненавистие восставше, со оружием придут, где ляхи, козаки, Литва и вся Россия от поган падет не трудно смертию, в заем, егда мечем их изнемогут наши силы, должен еси воспомянути. Добре было тебе со многомощным Королем, который кольми ныне снисходить тебе милостивно, тольми на отомщение тяжчайше за презорство Королевского Маестату восстанет; яко бо и дуга небесная (есть знак колвек за прегрешение) мир людям своим возвещает. Восприими убо и ты надежду и, излишне отвергши гнев, надею на брань изобретателей прелестных, принеси смирение во время. Аще же то презриши, сам тщету обрящеши и Веры благочестивой со всем Украинским народом.





Ответ послам от Хмельницкого


На оное отвечал Хмельницкий так:

Не возможно инако от меча удержати по невиности нашей, донележе живота и вольности нам станет, смерть разве ускорит неволю. Мы не надеемся на фортуны слизкость, слушности вины превосходящей себе уверяем. Что до Короля сего, яко пана почитаем, но шляхты и панов ненавидим весьма и никогда друзи обнаженным не будем. Обаче аще они вражде верне престанут, не трудно на покой стати будет; аще же хитры будут, брань готова ради хитрым их трактом.

Такой ответ Хмельницким дан был послам.





Вопрос послов и ответ на то Хмельницкого


Сие слушая, послы просили его, чтоб показал им границу, чрез какие именно места не переходить как польскому, так и козацкому войску, доколе что обстоятельства окажут. По сем, чтоб польские /166/ пленные освобождены и отпущены были. Ибо у Хмельницкого содержались тогда в плену: Конецпольский, Потоцкий — сын коронного гетмана, Чернецкий и Гродчинский. Хмельницкий же сказал им, что до гор граница и пленных им не освобождает, и так отпустил послов с коротким к королю ответом.





О приходе к Хмельницкому послов от Семигории, Волох и Молдавии


По сем приходили к Хмельницкому и от семигородского князя Рогация послы с дарами и с поздравлением в гетманском достоинстве его, от чего сделалась великая слава козакам и Хмельницкому в том, что ищут владетели, чрез послов своих и подарки, дружбу и приятства их. Также и от волошского и молдавского водов, или князей, о том же ища, с великими дарами присыланы были. Возгордился Хмельницкий чрез оказанную такую честь ему и не соглашался ни на какие снисхождения польские. И с тем пошел в свой город Чигирин, где зимовавши и будучи там, женился на куме своей, госпоже Чаплинской.





Об определении Хмельницким по городам полководцев


Тем временем Хмельницкий полководцев по своей Украйне поставил, как то по городам: чигиринским сам начальником сделался, в Черкаском — Воронченка, в Переясловле — Лободу, в Каневе — Кутака, в Враславле — Нечая, в Белой Церкви — Гирю, в Умане — Степку, в Корсуне — Мороза, в Калницке — Остапа, в Гадяцке — Бурлая, так равно и по прочим местам.




















Попередня     Головна     Наступна


Етимологія та історія української мови:

Датчанин:   В основі української назви датчани лежить долучення староукраїнської книжності до європейського контексту, до грецькомовної і латинськомовної науки. Саме із західних джерел прийшла -т- основи. І коли наші сучасники вживають назв датський, датчанин, то, навіть не здогадуючись, ступають по слідах, прокладених півтисячоліття тому предками, які перебували у великій європейській культурній спільноті. . . . )



 


Якщо помітили помилку набору на цiй сторiнцi, видiлiть ціле слово мишкою та натисніть Ctrl+Enter.

Iзборник. Історія України IX-XVIII ст.