Уклінно просимо заповнити Опитування про фемінативи  


[Воспоминания о Тарасе Шевченко. — К.: Дніпро, 1988. — С. 180-182; 500.]

Попередня     Головна     Наступна





Н. И. Костомаров

ВОСПОМИНАНИЯ О ШЕВЧЕНКО



Милостивый государь!

Хотя многое соединяло меня в судьбе с Шевченко, но я не могу похвалиться особенною с ним близостью, так что в этом отношении мне известны были лица, более с ним связанные задушевными узами, чем я, и более меня знавшие особенности его жизни. От себя передам лишь следующие данные.

С Шевченко лично познакомился я в мае 1846 года в Киеве и видался с ним до января 1847 г., когда он выехал в Черниговскую губернию к своим знакомым. Тогда я читал в рукописи многие из его произведений, из которых иным суждено было явиться в печати поздно, как, например, «Наймичка», «Черниця Мар’яна» и пр., а другим не суждено было и до сих пор у нас показаться на свет. То было время самого крайнего развития поэтического таланта Шевченко, апогей его дарований и деятельности. Сам поэт был тогда в полном цвете лет (около 35), горячо любил он малорусскую народность, но более всего сочувствовал судьбе простого народа, и любимым его помышлением была свобода этого народа от помещичьего гнета. Все знали, что он сам происходил из этого порабощенного народа, но от Шевченко трудно было добиться воспоминаний о его детстве, проведенном среди поселян. Он ни пред кем не стыдился своего происхождения, но не любил много говорить о нем, и многое, что он высказывал, излагалось всегда с недомолвками; так, например, он рассказывал, как он был в Варшаве в эпоху восстания в 1830 году и как революционное правительство выпроводило его с другими русскими, давши ему денег тогдашними революционными ассигнациями; но по какому поводу он попал в Варшаву — этого он не сообщал; равным образом не слыхал я от него подробностей, каким образом он очутился после того в Академии художеств. Обстоятельства его освобождения из крепостной зависимости также не передавались мне. Однажды я спросил у него, справедлив ли ходивший об нем анекдот, будто какой-то знатный барин нанял его нарисовать свой портрет, и когда после того нарисованный портрет ему не понравился, Шевченко переменил на портрете костюм и продал его в цирюльню на вывеску; что барин, узнавши об этом, обратился к владельцу Шевченко, находившемуся в то время в Петербурге, и купил Шевченко за большие деньги. Шевченко объявил мне, что ничего подобного не было и что это старый избитый анекдот, давно уже ходивший в публике и кем-то приноровленный к нему, Шевченко, совершенно произвольно. Он почему-то считал в деле своего освобождения своими благодетелями Брюллова и поэта Жуковского; последнего, однако, он не очень ценил за дух многих его произведений. [Несмотря на горячую преданность народу, у Шевченко в беседах со мною не видно было той злобы к утеснителям, которая не раз выражалась в его произведениях; напротив он дышал любовью, желанием примирения всяких национальных и социальных недоразумений, мечтал о всеобщей свободе и братстве всех народов.] Недостаток образования часто проглядывал в нем, но дополнялся всегда свежим и богатым природным умом, так /181/ что беседа с Шевченко никогда не могла навести скуки и была необыкновенно приятна: он умел кстати шутить, острить, потешать собеседников веселыми рассказами и никогда почти в обществе знакомых не проявлял того меланхолического свойства, которым проникнуты многие из его стихотворений. С отъезда его из Киева в январе 1847 г. я разлучился с ним надолго. Только мельком случилось мне увидеть его в Петербурге в том же году и услышать прощальное слово, полное вместе с тем надежд на лучшую долю: «Не журись, Миколо, — сказал он мне, — ще колись житимемо укупі». В тот же год его отправили в ссылку. С тех пор я не слыхал о нем ничего до 1857 года. В этот год осенью, воротившись из путешествия за границею, я узнал, что Шевченко заезжал ко мне в Саратове, возвращаясь по Волге на свободу из Петровского укрепления, в котором в последние перед тем годы служил рядовым. Потом услыхал я, что он не получил дозволения жить в Петербурге и потому прожил зиму в Нижнем Новгороде, где, как рассказывали, чуть было не женился на какой-то актрисе. Летом 1858 года, будучи в Петербурге, я отыскал Шевченко и увидел его первый раз после долговременной разлуки. Я нашел его в Академии художеств, где ему дали мастерскую. Тарас Григорьевич не узнал меня, оглядывая меня с головы до ног, пожимал плечами и решительно сказал, что не может догадаться и назвать по имени того, кого перед собою видит. Когда же я назвал свою фамилию, он бросился ко мне на шею и долго плакал.

С тех пор, в продолжение месяца, мы с ним виделись несколько раз, сходясь в ресторации, так как я тогда усиленно занимался в Публичной библиотеке и не имел времени ни на какие долговременные беседы и развлечения. И теперь Шевченко, как прежде, не любил рассказывать подробностей о своем заточении; я узнал от него только, что вначале ему было хорошо, потом какой-то начальник, дослужившийся до офицерских чинов из рядовых, начал его стеснять, но в конце судьба его снова облегчилась: он был переведен в Петровское укрепление, где комендант был к нему ласков, допускал его к себе в дом и вообще обращался с ним гуманно. Своим освобождением он считал себя обязанным ходатайству бывшего тогда вице-президентом Академии художеств графа Федора Петровича Толстого и отзывался о нем и его семействе с чрезвычайным уважением и любовью. Через месяц я разлучился с Шевченко, уехавши в Саратов, куда приглашен был в Комитет по устройству крестьян, а вернувшись в Петербург весною 1859 года, я не застал уже там Шевченко: он был отпущен временно на родину и вернулся в тот же год позднею осенью, когда я занял кафедру в Петербургском университете. Целый год квартировал я в гостинице Балабина, близ Публичной библиотеки. Шевченко изредка приходил ко мне; кроме того, мы часто встречались с ним в доме графа Толстого, его покровителя. Так прошла зима и весна 1860 года. Летом в этот год я перешел на квартиру на Васильевский остров и был почти соседом Шевченко, жившего постоянно в Академии художеств, в своей мастерской, где он занимался граверным искусством «eau forte». Своих стихов он почти никогда не читал мне и неохотно отвечал на мои вопросы о том, что он пишет. Так же точно разнеслась весть о том, что во время поездки его в Малороссию в последнее время с ним случилась какая-то неприятная история, приведшая его до /182/ щекотливых объяснений с властями. Я спрашивал его об этом и не получил от него никакого удовлетворительного ответа. Осенью 1860 года между знакомыми нашими разнесся слух, что Шевченко собирается жениться на одной малороссиянке из простонародья, находившейся в услужении у барыни, жившей в Петербурге. На вопрос мой об этом Шевченко отвечал утвердительно, но, видимо, не хотел вдаваться в рассуждение об этом предмете, и я, заметивши его нежелание, не стал более толковать об этом. Спустя немного времени, встретивши его в театре, я спросил его: «Ну, Тарасе, коли ж твое весілля?» Он отвечал: «Тоді, мабуть, коли твое, не жениться нам з тобою: зостанемося до смерті бурлаками!» Через несколько дней я узнал, что Тарас не поладил со своею невестою, нашел в ней мало той поэзии, какую рисовало ему воображение, и натолкнулся на прозаичную действительность, показавшуюся ему пошлостью. Вскоре я услыхал, что Шевченко заболел [и что болезнь его приписывали употреблению горячих напитков. Об этом уже давно говорили и с сожалением называли его пьяницею; но я никогда не видал его пьяным, а замечал только, что когда подадут ему чай, то он наливал такую массу рому, что всякий другой, казалось, не устоял бы на ногах. Он же никогда не доходил до состояния пьяного]. В последнее время мы с ним виделись не так часто, не более одного или двух раз в неделю, потому что я был слишком занят чтением и приготовлением университетских лекций. Узнавши, что Шевченко болеет, я посетил его два раза и во второй раз, в феврале, за несколько дней до его кончины, услышал от него, что он теперь совсем выздоровел; при этом он показывал мне купленные им на днях золотые часы, первые, какие он имел в своей жизни. Он обещал быть у меня вскоре. 25 февраля утром ко мне пришел не помню кто из знакомых с известием, что Шевченко утром внезапно умер. Он приказал служившему у него солдату поставить ему самовар и спускался по лестнице из своей спальни, находившейся над мастерской; на последней ступени он упал головою вниз, солдат бросился к нему — Шевченко был без дыхания. В тот же вечер я прибыл в академическую церковь. Тело поэта лежало уже во гробе; над ним псаломщик читал псалтырь.

Его погребение происходило на Смоленском кладбище во вторник на масленице. Над гробом его в церкви до выноса на кладбище говорились надгробные речи по-малорусски, по-русски и по-польски. Стечение публики было очень большое. Гроб усопшего поэта несли студенты. После погребения тотчас же земляки Шевченко, жившие в столице малоруссы, учинили совет о том, чтобы ходатайствовать перед правительством о дозволении перевезти прах Шевченко в Малороссию и похоронить над Днепром на холме, как завещал сам поэт в одном из своих стихотворений.

Вот все, что я могу сказать, вспоминая о своем знакомстве с Шевченко. Как о поэте я не стану здесь распространяться, потому что по этому предмету я высказал свой взгляд в статье, напечатанной в книге г. Гербеля. Как о человеке могу сказать, что знаю его как личность безупречно честную, глубоко любившую свой народ и его язык, но без фанатической неприязни ко всему чужому. /183/











Н. И. Костомаров

ВОСПОМИНАНИЯ О ШЕВЧЕНКО

(С. 180 — 182)


Впервые опубликовано в книге: Т. Шевченко. Кобзарь, з додатком споминок про Шевченка Костомарова і Микешина. — Прага, 1876. — С. VI — XII. Воспоминания написаны специально для этого издания. Печатается по первой публикации. ...он выехал в Черниговскую губернию к своим знакомым. — Шевченко выехал из Киева на Черниговщину 9 января 1847 года, некоторое время находился на Борзнянщине, 22 января был на свадьбе у П. Кулиша, в феврале-марте жил у Л. Лизогуба в Седневе.

...рассказывал, как он был в Варшаве... — Вопрос о пребывании Шевченко в Варшаве до конца не выяснен и остается открытым.

...считал в деле своего освобождения своими благодетелями Брюллова и поэта Жуковского... — Шевченко выкуплен из крепостной неволи за деньги, полученные за портрет Жуковского, написанный Брюлловым и разыгранный в лотерею.

...из Петровского укрепления... — Точнее, из Новопетровского укрепления, где Шевченко отбывал ссылку в 1850 — 1857 годах.

...чуть было не женился на какой-то актрисе. — Речь идет о Екатерине Борисовне Пиуновой (1841 — 1909), взаимоотношениям с ней посвящено немало записей в дневнике Шевченко.

...вначале ему было хорошо, потом какой-то начальник, дослужившийся до офицерских чинов из рядовых, начал его стеснять... — Имеется в виду, что, благодаря ходатайству друзей и знакомых, солдатская служба Шевченко началась в Орской крепости в условиях несколько снисходительного отношения со стороны начальства, в частности коменданта крепости генерал-майора Исаева: поэту было разрешено жить не в казарме, а на частной квартире, посещать знакомых, бывать на вечерах местной интеллигенции. Но так было недолго. С конца 1847 года положение ссыльного поэта стало очень тяжелым: его перевели в солдатскую казарму, усиленно муштровали, новый комендант, которым стал батальонный командир Д. В. Мешков («выслужился из рядовых»), вел себя с поэтом по-солдафонски жестоко и деспотично. Своим освобождением он считал себя обязанным ходатайству... графа Федора Петровича Толстого... — Семья Толстых сыграла в жизни Шевченко важную роль; вместе с другими общественными деятелями добилась у царского правительства освобождения поэта из ссылки. 28 марта 1858 года Шевченко записал в дневнике: «Сердечнее и радостнее не встречал меня никто, и я никого, как встретились мы с моей святой заступницей (А. И. Толстой. — Ред.) и с графом Федором Петровичем. Эта встреча была задушевнее всякой родственной встречи» (Т. 5. — С. 219).

...занимался граверным искусством „eau forte“. — То есть гравированием в технике офорта. За успехи в этом искусстве Академия художеств присвоила Шевченко 2 сентября 1860 года звание академика гравирования.

...собирается жениться на одной малороссиянке из простонародья... — Речь идет о Лукерье Полусмаковой, которая в конце июля 1860 года стала невестой Шевченко. Но вскоре Шевченко порвал отношения с ней.

...в статье, напечатанной в книге г. Гербеля. — То есть в антологии «Поэзия славян» (СПб., 1871), где помещена статья Костомарва «Малорусская литература». /501/










Попередня     Головна     Наступна


Етимологія та історія української мови:

Датчанин:   В основі української назви датчани лежить долучення староукраїнської книжності до європейського контексту, до грецькомовної і латинськомовної науки. Саме із західних джерел прийшла -т- основи. І коли наші сучасники вживають назв датський, датчанин, то, навіть не здогадуючись, ступають по слідах, прокладених півтисячоліття тому предками, які перебували у великій європейській культурній спільноті. . . . )



 


Якщо помітили помилку набору на цiй сторiнцi, видiлiть ціле слово мишкою та натисніть Ctrl+Enter.

Iзборник. Історія України IX-XVIII ст.