[Воспоминания о Тарасе Шевченко. — К.: Дніпро, 1988. — С. 198-205; 504-506.]

Попередня     Головна     Наступна

Н. М. Белозерский

ТАРАС ГРИГОРЬЕВИЧ ШЕВЧЕНКО ПО ВОСПОМИНАНИЯМ РАЗНЫХ ЛИЦ (1831 — 1861 гг.)

Я лично не знал Шевченка и в первый раз узнал о нем весною памятного 1847 года; в то время я находился в Петербурге, в учебном заведении, и на праздник был отпущен к брату, служившему /199/ в Петербурге. От брата я узнал, что сестра моя, в Борзенском уезде (Чернигов. губ.), вышла замуж за малороссийского писателя Кулиша, что на свадьбе был малороссийский поэт Шевченко в «боярах» и в числе прочих подписался на письме к моему брату. Я видел это письмо и помню подпись крупными буквами: «боярин Т. Шевченко». Вскоре затем я познакомился с стихами Шевченка; первые, слышанные мною, были следующие, из «Тарасовой ночи»:

На розпутті кобзар сидить

Та на кобзі грає;

Кругом хлопці та дівчата,

Як мак проццітає...

Затем слышал некоторые стихи из «Посланія до земляків». Стихи Шевченка произвели на меня очень сильное впечатление; они глубоко запали тогда в мою еще детскую душу.

Года через три после моего первого знакомства с произведениями Шевченка судьба привела меня на родину, в родительский дом. На родине я много наслышался о Шевченке, который в начале 1847 года бывал у моей матери и у многих родных в Борзенщине; все, видевшие его, о нем хорошо помнили.

Я очень жалею, что тогда не записывал рассказов о Шевченке; да и до последнего времени я ничего не записывал о нем. Думалось, что так как очень многие знали его лично, пользовались его дружбою или знакомством и находились с ним в более или менее частых сношениях, то они, эти многие, и припомнят многое о Шевченке, напишут и передадут в печать. Но, к сожалению, вышло не так... Итог очень скромный, слишком невеликий для такого великого человека, как Т. Г. Шевченко: всего нашлось десять лиц, напечатавших свои личные воспоминания о нем! Печально...

Теперь приступлю к изложению всего, что мне случалось слышать от разных лиц, лично знавших Шевченка.

О ШЕВЧЕНКЕ В ВАРШАВЕ

Шевченко в сороковых годах рассказывал малорусскому поэту тридцатых и сороковых годов Виктору Николаевичу Забеле (жившему в хуторе около Борзны. ум. в 1869 г.), что когда его как крепостного дворового вели зимою по этапу из Варшавы в Петербург, то у него порвался один сапог, так что отпадала подошва, и Шевченко, чтоб не отморозить ноги, вынужден был переменять сапоги, надевая на время целый сапог на мерзнувшую в драном сапоге ногу; эти остановки надоели этапным солдатам, и один из них ударил Шевченка по шее. Это может относиться к 1831 году, когда Шевченко находился в Варшаве и был удален в числе прочих русских по распоряжению польского революционного правительства.

О ШЕВЧЕНКЕ В КИЕВЕ

Вас. Вас. Тарновский-отец (ум. в 1865 г.) рассказывал мне, что у него в сороковых годах в Киеве бывали литературные вечера, которые посещали Н. И. Костомаров, Василий Михайлович Белозерский и другие друзья и знакомые Тарновского и в числе их и Шевченко. Однажды пришел он и прочитал только что написанное им /200/известное «Посланіє до земляків». Общее содержание этого произведения и в особенности те места, где говорится о козацких гетманах, которых Шевченко первый понял и выставил в их истинном виде, произвело на всех присутствующих потрясающее впечатление: с этого момента поклонение ясновельможным и представление их героями-рыцарями рушилось... Слово Шевченка низвело их с пьедесталов и поставило на надлежащие места.

Алексей Флоров. Сенчило-Стефанович, бывший иконописным живописцем и учителем рисования в Киево-Подольском училище в 1840 — 60-х годах (родом из Нежина), был большим приятелем Шевченка. О пребывании Шевченка в Киеве (в 1845 — 6 г.) он сообщил мне следующее: 1) Шевченко любил с ним кататься по Днепру в лодке, и тогда они распевали одну из любимейших песен Шевченка:

Та по тім боці, та на толоці

Цвіте горошина,

А в дівчини та чорнії брови,

Як у волошина.

2) Они участвовали в учено-археологической экскурсии и разрывали могилу Перепетиху. У Сенчилы был рисунок масляными красками, представлявший эту могилу в разрезе, ныне принадлежащий В. Б. Антоновичу. Не эти ли раскопки навели Шевченка на мысль написать несколько стихотворений о могилах?

Сенчило вел переписку с Шевченком, и у него было до двадцати писем от Шевченка (недавно утерянных); письма были юмористические; в одном Шевченко писал: «Коли б вас у Петербург виписать, дак там вас зробили б товкачем або підтовкачем».

О ПРЕБЫВАНИИ ШЕВЧЕНКА В БОРЗЕНСКОМ УЕЗДЕ, ЧЕРНИГОВСКОЙ ГУБ.

В Борзенском уезде он гостил в Качановке у Григ. Степ. Тарновского, у которого собирались литераторы, художники: кроме Шевченка, Забела, Глинка; он также бывал у В. Н. Забелы (в окрестностях Борзны), а в январе 1847 г., приглашенный П. А. Кулишом и Вас. М. Белозерским в качестве шафера Кулиша, остановился у В. Н. Забелы, а по временам проживал у Н. Д. Белозерского и Ел. Ник. Белозерской в хут. Николаеве под Борзною и гостил в семействе Сребдольских в хуторе Сороке под Борзною, в хут. Мотроновке, тоже под Борзною, а в Борзне бывал у Надежды Николаевны Забелиной и стряпчего Д. М. Щербины. Гостивши у борзенцев, он услаждал их слух своим очаровывающим пением и забавлял юмористическими анекдотами. В это время он снял несколько портретов в небольшом виде карандашом: с В. Н. Забелы, с Ю. Г. Сребдольской — два, с мальчика К. И. Белозерского. Все три портрета сохранились. 22 янв. 1847 г. в Вознесенской церкви села Оленовки он держал венец во время венчания П. А. Кулиша с одною из моих сестер, был в «боярах». Когда «молодые» приехали от венца в хут. Мотроновку, то Шевченко, подходя с поздравлением к невесте, в подражание одной колядке воскликнул: «Чи ти царівна, чи королівна?» На что жених, отшучиваясь, отвечал ему народною поговоркою: «На чужий коровай очей не поривай да собі дбай!» /201/

Шевченко очень дорожил тою «квіткою», которую «молода» пришпилила ему к сюртуку. У брата моего в Петербурге несколько лет хранилось письмо к брату, в котором в числе подписей разных лиц, бывших на свадьбе, была и подпись «боярина Т. Шевченка». По-видимому, Шевченко в Борзенщине гостил долго, и 28 янв., с его слов, в Мотроновке были записаны три из числа любимейших его песен.

Мою мать (ум. 1857 г.) в особенности очаровывал Шевченко своим пением: ходит, бывало, по зале, заложивши руки назад, опустивши вниз думную голову, шея завязана шарфом, выражение лица грустное, голос тихий и тонкий; мать, бывало, плачет от его песен. Вот его любимейшие тогда песни:

1) Ой зійди, зійди, ти зіронько та вечірняя!

2) У Києві на ринку п’ють чумаки горілку...

3) Ой горе, горе, який я вдався, брів через річеньку та й не вмивався...

4) Де ж ти, доню, барилася, барилася? — На мельника дивилася, дивилася.

Этим песням он научал и моих сестер, и мать, бывало, сердится на него за последнюю, считая ее неприличною.

Н. А. Власенко припоминает, какое сильное впечатление Шевченко производил на слушателей своим пением; Шевченко гостил у Сребдольских и в будуаре одной из девиц Сребдольских в присутствии Н. Д. Белозерского, человека очень сурового, запел: и этот невозмутимый старик заплакал... О пении Шевченка вспоминает М. А. Максимович (Собр. сочин., 1, стр. 529) и В. П. Маслов («Биографич. очерк», стр. 54 и 49).

К числу любимейших песен Шевченка принадлежала и про Морозенка.

Из стихотворений Шевченка, положенных на голос, любимейшими в Борзенском уезде в 1850 — 60-х годах были следующие:

1) Нащо мені чорні брови,

Нащо карі очі;

2) Тяжко-важко в світі жити

Сироті без роду.

Есть юмористическое послание «До Тараса» в стихотворной форме В. Н. Забелы, в котором тот упрекает Шевченка в том. что он, обещавши приехать к Забеле погостить, не исполнил своего обещания. Оно находится у И. И. Белозерского.

В 1847 г. на расставании с Забелою Шевченко подарил ему свой картуз и какой-то растительный порошок зеленоватого цвета для приготовления «лікарственної» настойки. Как картуз, так и настойку с осадком от порошка на дне полуштофа Забела хранил у себя до своей кончины (1869 г.).

У того же Забелы хранились (в 1861 г.): мужская сорочка, пошитая сестрою Шевченка Ориною из конопель, ею возделанных и пряденных, а также письмо от Варфоломея Шевченка к Тарасу. Этот Варфоломей посещал Забелу в Борзне в 1860-х годах. /202/

ШЕВЧЕНКО В СЕДНЕВЕ И ЕГО АРЕСТ

По словам покойного Анд. Ив. Лизогуба (в 1856 г.), Шевченко часто проживал у него и брата его Ильи Ивановича; помещался в особом флигеле, который называл «малярнею»: это, кажется, и была известная «кам’яниця» с намалеванным запорожцем на дверях. Там Шевченко «малював», а по ночам кутил с лизогубовскою прислугою. К обеду редко выходил.

Когда Шевченко последний раз выезжал из Седнева (весною 1847 г.), то Андр. Ив. Лизогуб умолял его не брать с собою бумаг, а оставить у него. Шевченко ни за что не хотел расстаться с портфелем. Вскоре полиция разыскивала Шевченка в Седневе у Лизогубов и в с. Бегаче (Городищенского уезда, в 4-х верстах от Седнева) у кн. Кейкуатова, где Шевченко часто гостил у старика-князя.

Бывши в Седневе у Лизогубов в 1856 г., я видел на стене дома их очаровательной виллы несколько картин работы Шевченка. Андрей Иванович показывал мне, помнится, пять собственноручных писем к нему от Шевченка, писанных в 1847 и 1848 г.; на одном едва был заметен счищенный резинкою рисунок карандашом. На нем Тарас в солдатском мундире, и его унтер-офицер колотит тесаком, а внизу надпись: «Отак тобі!» Рисунок и надпись были стерты, по всему вероятию, начальством Шевченка, так как письма его проходили через их цензуру.

Об арестовании Шевченка я слышал следующие рассказы в Чернигове (1851 г.), Киеве (1856 г.) и Борзне (1881 г.): когда на пароме под Киевом заметили присутствие полиции, наблюдавшей за Шевченком, то будто артиллерийский офицер С-а предлагал Шевченко столкнуть его чемодан в Днепр, но Шевченко отверг это предложение: «Не треба, нехай забирають». Затем Шевченко и С. были арестованы. В Борзне же я недавно слышал, будто Шевченко сбросил свой чемодан в Днепр.

Один жандармский офицер, поручик Тельнов, сидевший весною 1847 г. в III отделении под арестом, сообщил мне (весною 1851 г.), что он там видел стоявшего у окна Шевченко; Тарас был одет в белый костюм, стоял грустный и чуть напевал какую-то грустную украинскую песню.

Во время пребывания в Академии художеств Шевченко бывал в доме у известного ветерана-инвалида Скобелева, бывшего в то время командиром Петропавловской цитадели, и дарил старику картины своей работы. Когда Шевченка арестовали, то старик с сожалением вспоминал о нем и называл его «неблагодарным».

ШЕВЧЕНКО В ССЫЛКЕ

Из ссылки он писал письма к В. Н. Забеле. Эти письма были сохраняемы Забелою, но едва ли Забела отвечал на них Шевченку. Тогда по поводу катастрофы 1847 г. и обысков все в провинции находились под таким страхом и трепетом, что и помышлять не смели о переписке с Шевченком. Тогда-то погибла масса писем, книг с надписями, рукописей и драгоценного исторического и этнографического материала, сожженного или закопанного в землю.

В 1852 г. в Чернигове носились слухи о смерти Шевченка. Ме-/203/стные поэты написали несколько плохих стихотворений, посвященных его памяти. Тетради с его стихотворениями ходили по рукам между гимназистами и особенно между панночками: большею частию это были стихи, переписанные из печатного.

ШЕВЧЕНКО НА СВОБОДЕ — В ПЕТЕРБУРГЕ

23 января 1859 г. Шевченко познакомился с М. А. Маркович. Шевченко от автора «Народних оповщань» был в неописанном восторге. 24 января он повидался с А. М. Кулиш, у которой ровно 12 лет назад был в «боярах»: восторг был большой; Шевченко заплакал при свидании. Затем пел, но мало. От «золота» (жена М. А. Максимовича) был в восторге: «Коли б така у мене була жінка — повінчався б да й умер». Земляки из Борзенщины прислали Шевченку сала и наливок. Около половины марта 1859 г. Кочубей заказал Шевченку написать четыре картины масляными красками, за что назначил 4 т. руб. сереб. Помню два сюжета для этих картин: один — «Як русалки місяць ловлять», а другой про Сомка Мушкета:

А Сомко Мушкет на конику та й не виграє,

Коня здержує, до себе притягує...

Думає-гадає...

Ой щоб сто чортів убили ту його думу та гадання...

Живя в Петербурге, Шевченко любил посещать трактир около биржи, в котором собирались матросы с иностранных кораблей — голландцы, англичане и другие — и в который поэтому очень редко заглядывала полиция. Всегда тихий и кроткий, Шевченко, подпивши, приходил в страшно возбужденное состояние, бранил все, и старое и новое, и со всего размаху колотил кулаком по столу. Очевидцы сообщали мне, что подобные «сцены делал» в Венеции великий зоолог Брем.

Однажды встретили в Петербурге подгулявшего Шевченка, шедшего с таким же Якушкиным под руку; они взаимно поддерживали друг друга. Шевченко, обращаясь к встретившемуся с ними знакомому и усмехаясь, сказал: «Поддержание народности».

ШЕВЧЕНКО В КИЕВЕ

Тарновский рассказывал, что, бывши в 1859 г. летом в Киеве. Шевченко останавливался у Сенчилы на Подоле. Приходит студент и застает Шевченка, пожирающего редьку; студент стремится облобызать Тараса; Шевченко, усмехаясь, отклоняется: «Бачите, ділом занят». Он был одет в парусинное пальто и такие ж панталоны, шляпу имел белую пуховую и сильно поношенные сапоги.

СМЕРТЬ ШЕВЧЕНКА, ПЕРЕВОЗ ТЕЛА И ПОГРЕБЕНИЕ В КАНЕВЕ

Когда в Петербурге при выносе тела Шевченка из церкви хотели поставить гроб на дроги, то молодежь не допустила — понесли на руках, сменяясь. Народу тысячи полторы было — не черного, не лю-/204/бопытных зрителей, а людей интеллигентных, уважавших в Шевченке поэта и человека. Многие навзрыд рыдали; за одного юношу просто боялись... Дамы свежими цветами забросали, студенты принесли лавровый венок... Сколько речей было сказано!.. А какое у него прекрасное светлое выражение лица было. Все хотелось сказать: «Оглянься, голубе ти наш, да встань! Годі уже нас морочить, томить! Ти жив, не вмер ще!...» Первоначально было предположено поручить провожание тела в Канев художнику Мокрицкому да А. М. Лазаревскому. День для отправки был назначен 26 апреля, а 27 апреля в память Шевченка предположено было дать в Петербурге концерт, а сбор употребить на содержание бедного студента. (Из современного письма от очевидца).

Покойный Мих. Матв. Лазаревский сообщил мне, что когда разрыли могилу Шевченка в Петербурге для перевозки тела в Украйну, то вскрывали и гроб: тело в течение двух месяцев нисколько не изменилось, но покрылось плесенью. В Москве гроб Шевченка стоял за городом на дворе какого-то столяра, среди куч стружек; стечение публики было значительное.

В Орле гроб встречали ученики гимназии; полковой хор играл похоронный марш, скомпонованный капельмейстером из песни: «Не ходи, Грицю, на вечорниці». Тело было с торжеством проведено за город.

В Борзенщине Шевченко был очень хорошо известен даже между мало-мальски образованными людьми как поэт, певец и рисовальщик; но среди просветителей детей оказался служитель министерства народного просвещения, который даже не слыхивал имени Шевченка. Когда в мае 1861 года в Борзне приготовлялись к торжественной встрече тела Шевченка, В. Н. Забела особенно суетился; на улице к нему подошел старик-учитель уездного училища С-кій * и обратился к Забеле с следующими расспросами: «Дак кого се везтимуть у свиньцьовому гробі?» — «Шевченка», — отвечал Забела. «Хто він такий?» — «Коваль». — «Дак за що його везтимуть так далеко?» — «За те, що добре ковав». Учитель и рот разинул от удивления: «А-а!...»

* О нем вспоминается в «Незабудках» Кулиша.

В Борзне на ночь гроб был поставлен на «цвинтарі» Рождественской церкви.

В с. Оленовке Борзенского уезда была панихида, которую отправляли два священника обеих оленовских церквей; за гробом девчина несла «канун». Гроб сопровождали: художник Гр. Н. Честаховский и А. М. Лазаревский. Первый заносил в свой альбом картины провод тела Шевченка, сцену на цвинтарі оленовской церкви, несение за гробом «кануну» и проч. Гроб провожали далеко за село. В одном лесном хуторке был обед для народа; в числе бывших на обеде находились лица из бывшей комнатной прислуги Белозерских, хорошо помнившие Шевченка, гостившего в 1847 г. в х. Мотроновке.

В Нежине встреча была особенно торжественная: на встречу вышли все цеховые со значками, лицеисты и гимназисты.

В Киеве встреча была на шоссейном мосту; лошадей выпрягли, и гроб повезла публика. В это время через мост переезжал черниговский архиерей, известный писатель Филарет Гумилевский; выйдя из экипажа, он благословил прах Шевченка. По прибытии в город /205/ гроб поставили в Рождественской церкви на Подоле; на него была положена масса венков; но вот вошла дама в трауре и положила терновый венок:

венец терновой,

увитый лаврами, надела на него.

Это произвело сенсацию; полиция убрала этот венок. Из Киева до Канева гроб везли на пароходе.

Могилу над гробом Шевченка высыпали в несколько дней; работали 17 человек и в числе их В. Н. Забела. С этой картины была снята фотография. Забела поминал Шевченка тою настойкою, порошок для которой дал ему Шевченко в 1840-х годах.

Впоследствии народ ходил на могилу Шевченка для исцеления от лихорадок и других болезней. Киево-подольские базарные торговки, «Сідухи», на рынке около Братства, хорошо помнившие Шевченка с 1840-х годов, рассказывали, что люди видели Шевченка после его погребения, ездившего по Подолу «на білім коні». Некоторые польские паны и «недоляшки» распустили слух, что в могиле Шевченка были закопаны ножи для истребления панов-ляхов; вследствие их настояний будто бы была поставлена у Тарасовой могилы стража!

О ПОРТРЕТАХ И РИСУНКАХ ШЕВЧЕНКА И ПРОЧ.

На одном экземпляре «Украины» Кулиша (1843 г.) рукою Кулиша начерчен портрет спящего Шевченка; по словам Кулиша, портрет был непохожий. Я видел его в 1850 году на экземпляре книги библиотеки Кулиша.

У Кулиша был тогда же в копии небольшой рисунок Шевченка — «Гайдамака Галайда з свяченим над Дніпром».

У И. И. Белозерского находится собственноручный портрет Шевченка тушью или сепией, замечательный тем, что изображает Тараса у бороді!

Слышал, что стихотворение Шевченка «Вип’єш чарку — стрепенешся» было написано им в шинку углем на стене.

Н. М. Белозерский

ТАРАС ГРИГОРЬЕВИЧ ШЕВЧЕНКО ПО ВОСПОМИНАНИЯМ РАЗНЫХ ЛИЦ (1831 — 1861 гг.)

(С. 198 — 205)

Впервые опубликовано в ж. «Киевская старина» (1882. — № 10. — С. 66 — 67). Печатается по первой публикации.

Белозерский Николай Михайлович (1833 — 1896) — украинский фольклорист, этнограф. Брат В. М. Белозерского.

Тарновский Василий Васильевич (старший, 1810 — 1866) — помещик, племянник Г. С. Тарновского, после смерти которого получил по наследству села Поток и Качановка. Шевченко познакомился с ним в Потоке в 1846 году. /505/

Сенчило-Стефановский Алексей Флорович (1808 — 1866) — художник, преподаватель рисования в Киево-Подольском дворянском училище, был сотрудником Археографической комиссии в Киеве. Девять рисунков, которые он выполнил на раскопках кургана Перепятиха вблизи Фастова в 1845 году для альбома «Могила Перепятихи и археологические находки из нее» (К., 1846), ошибочно приписывались Шевченко, который участвовал в раскопках другой могилы — Перепять в следующем, 1846 году. Шевченко бывал у Сенчилы-Стефановского в Киеве и в 1859 году, во время последней поездки на Украину.

Тарновский Григорий Степанович — украинский помещик, стремился прославиться своим меценатством. Упоминается в воспоминаниях П. И. Мартоса.

...в семействе Сребдольских в хуторе Сороке... — На хуторе Сорока (Сороки) Борзнянского уезда, Черниговской губернии (сейчас в составе села Забеловщина, подчиненного городскому совету г. Борзны, Черниговской обл.), Шевченко нарисовал два портрета Юлии Григорьевны Сребдольской, из которых сохранился только один (карандаш, 1847, хранится в ГМШ).

Завела Надежда Николаевна (по мужу Рыба; род. не позже 1807 г.) — помещица, сестра поэта В. Н. Забелы. В ее доме в Борзне останавливался Шевченко.

...с В. Н. Забелы... с мальчика К. И. Белозерского. — Упомянутые портреты поэта Забелы и будущего революционного деятеля «Земли и воли» Карпа Ивановича Белозерского не найдены.

...юмористическое послание... В. Н. Забелы... находится у И. И. Белозерского. — Юмористическое стихотворное послание, в котором Забела упрекал Шевченко в том, что он в начале 1844 года не заехал к нему на хутор. Напечатано в 1893 году в журнале «Зоря», № 5, и в 1909 году — в журнале «Киевская старина», № 9. Автограф не сохранился.

У того же Забелы хранились... мужская сорочка... — Рубашка, сшитая сестрой Шевченко Ириной, теперь находится в Литературно-мемориальном доме-музее Т. Г. Шевченко в Киеве.

...это, кажется, и была известная «кам’яница»... — Старинное каменное сооружение XVII столетия, изображенное на рисунке Шевченко «В Седневе» (сепия, 1846). Нет оснований полагать, что в ней была художественная мастерская, где работал поэт. Л. Жемчужников, который не раз приезжал в Седнев, указывал, что мастерская художника была во флигеле. Стены ее в самом деле были расписаны рукой Шевченко. Но это строение сгорело.

...полиция разыскивала Шевченка... в с. Бегаче (Городищенского уезда...) у кн. Кейкуатова... — Шевченко приезжал в с. Бергач, Городнянского уезда, Черниговской губернии (теперь Менского р-на, Черниговской обл.), в марте-апреле 1847 года по приглашению князя Кейкуатова Николая Ивановича (1806 — 1865) рисовать портреты его детей и жены — Екатерины Федоровны (девичья фамилия Бутович, 1827 — 1848). Н. Кейкуатов стал прототипом князя Мордатова в повести Шевченко «Княгиня» и князя в поэме «Княжна», а Е. Кейкуатова — прототипом Катруси в повести «Княгиня» и княгини в поэме «Княжна». Портреты Е. Кейкуатовой (масло, 1847) и детей Н. Кейкуатова (карандаш, 1847) находятся в ГМШ.

...на стене дома... несколько картин работы Шевченка. — В семье Лизогубов хранились живописные произведения Шевченко «Портрет А. И. Лизогуба», (карандаш, 1846), «Портрет И. И. Лизогуба» (масло, 1846 — 1847), «Автопортрет» (карандаш, 1847), «Автопортрет» (сепия, 1849), «Казахский бакса» (1848 — 1849).

...рисунок карандашом... «Отак тобі!» — Ни на одном из автографов писем Шевченко к А. Лизогубу из ссылки нет следов стертого рисунка или надписи.

...артиллерийский офицер С-а... — По воспоминаниям А. Я. Солтановского, это артиллерийский офицер Солонина (Солонин), с которым Шевченко ехал в Киев. Во время ареста у поэта отобрали рукописный сборник «Три літа», в который входили /506/ революционные произведения «Сон», «Кавказ», «І мертвим, і живим...», «Заповіт» и др.

...Кочубей заказал Шевченку... четыре картины... — князь Кочубей Петр Аркадиевич (1825 — 1893) — русский ученый, известный исследованиями в области минералогии, химии, истории техники. В 1859 году Шевченко исполнил по заказу П. Кочубея масляными красками портрет генерального судьи В. Л. Кочубея (1640 — 1708), потомком которого он был. Из упомянутых сюжетов, заказанных Шевченко, сохранился только рисунок сепией «Русалки» и три этюда фигур русалок.

«Гайдамака Галайда з свяченим над Дніпром». — Рисунок карандашом с таким названием хранится в ГМШ. Он принадлежал А. Ф. Сенчиле-Стефановскому до 1856 года, когда был подарен Александру Григорьевичу Тише-Тишинскому. Рисунок считался автоиллюстрацией к поэме «Гайдамаки». Но манера исполнения его не характерна для Шевченко, и исследователи в последнее время выражают сомнение относительно его авторства.

Попередня     Головна     Наступна