Уклінно просимо заповнити Опитування про фемінативи
[Т. Г. Шевченко в документах і матеріалах. — К., 1950. — С. 263-315.]
Головна
ДОКУМЕНТИ І МАТЕРІАЛИ
про тривоги навколо могили Шевченка (з травня 1861 р.)
[За виданням: Т. Г. Шевченко в документах і матеріалах. — К., 1950. — С. 263-315.]
№ 203
1861 р., травня 8. — Наказ київського губернатора Гессе начальникові канівської поліції про додержання «порядку» під час похорону Т. Г. Шевченка
Сегодня повезут на пароходе в Канев тело умершего академика Шевченко, где и предполагают предать его земле.
Так как при погребении, по всей вероятности, будет большое стечение народа, то я предписываю вашему высокоблагородию принять надлежащие меры к сохранению порядка и о последующем мне донести.
Козловскому об отправке по эстафете пакета в Канев, с отнесением расхода на счет казны.
Подписал генерал-лейтенант Гессе
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, 1861 р., стіл 1-й, № 198, арк. 1).
№ 204
1861 р., травня 16. — Лист київського генерал-губернатора київському цивільному губернаторові в справі студентських виступів під час похорону Т. Г. Шевченка
Вашему превосходительству известно из донесения начальника каневской уездной полиции и чиновника особых при вас поручений Скрипцова от 12 сего мая по делу о дворянине Борисе Познанском 141, что при /264/ погребении 10 числа сего месяца в г. Каневе тела академика Тараса Шевченко студенты Киевского университета говорили речи, в которых ясно высказывалась будто надежда на будущую свободу Малороссии.
Покорнейше прошу ваше превосходительство немедленно потребовать от начальника каневской уездной полиции донесения, кто именно из студентов говорил при погребении Шевченко речи и в чем они заключались. Прикажите ему употребить все старания достать эти речи, если они существуют в рукописи, в противном же случае пусть он подробно укажет, в чем речи эти заключались и кто может подтвердить достоверность того, что в них говорилось о будущем освобождении Малороссии.
Генерал-губернатор князь Васильчиков
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“ 1861 р., стіл 1-й, № 198, арк. 2).
№ 205
1861 р., липня 15. — Рапорт начальника канівської повітової поліції київському цивільному губернаторові про зміст промов на похороні Т. Г. Шевченка
Секретно
Во исполнение предписаний вашего превосходительства от 19 и 23 минувшего мая за №№ 3795 и 4047, имею честь почтительнейше донести, что при всем старании моем ни во время погребения академика Тараса Шевченка, ни теперь я не мог приобрести речей, говоренных студентами университета св. Владимира на гробе его *. Смысл этих речей был следующий: „что правый берег реки Днепра принял в свои недра человека, которого думы глубоко запечатлены в сердце каждого малоросса, что теперь пусть плачут Канев, Черкассы и Чигирин — свидетели погребения Кобзаря Малороссии, но настанет время, когда явится достойный человек и осуществит мысли сего великого мужа, тогда оба берега реки Днепра соединятся и над могилою сего великого мужа воздвигнется памятник, который будет свидетельствовать о славе его“.
* „на гробе его“ — так в тексті. /265/
Смысл этих речей могут подтвердить чиновник особых поручений вашего превосходительства Скрипцов, помощник мой полковник Булах, судебный следователь 1 участка Каневского уезда Хантинский и другие лица, которые находились во время шествования похоронной процессии и погребения Шевченка.
Начальник уездной полиции (підпис)
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, № 198, арк. 9 — 10). /266/
№ 206
1861 p., липня 15. — Рапорт полковника кн. Лобанова-Ростовського київському генерал-губернаторові І. І. Васильчикову про одержані відомості щодо «змови» на могилі Т. Г. Шевченка
Долгом считаю донести вашему сиятельству, что вчера вечером довольно поздно помещик князь Павел Петрович Лопухин получил от соседнего помещика Парчевского письмо, копию которого имею честь при сем приложить. Письмо это было мне сообщено, и я сегодня до рассвета сам поспешил отправиться в Межиричи к господину Парчевскому, чтобы мне от него подробнее узнать о сведениях, которые он мог иметь, и об источниках оных.
Сведения эти оказываются, конечно, не довольно точными, но по крайней мере он называет несколько лиц, на которых показывает разные подозрения, и других, от которых, по предложению его, узнать многое можно; как, например, один из его экономов, как сие видно из копии прилагаемой при сем его записки.
Флигель-адъютант князь Лобанов-Ростовский
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского генерал-губернатора“, „Секретная часть“, 1861 р., № 136, арк. 1). /267/
№ 207
1861 р., липня 12. — Копия письма г-на Парчевского *
MONSEIGNEUR
La ville de Kaniew est le îoyer d’une conspiration contre les propriétaires et Korsoune en est la succursale, il y a des agents très actifs parmi les adeptes de Schewtchenko. — Nous sommes tous sur un volcan, l’ignorance ou l’indifférence de la police n’est que surprenante.
Je me fais un devoir sacré d’en prévenir Votre Altesse et je prie de charger le Sr Zmieiowski, de venir ici pour tirer le tout au clair; — les données que j’ai ne sont pas controuvées et il est permis à chacun de défendre — qui sait, peut-être, sa vie, le temps pressé. Je prie d’agréer l’assurance de la plus haute estime et d’un profond respect.
de Votre Altesse le très humble et très obéissant serviteur
N. Partchewsky
le 12 Juillet
Megyrytch
На обороте написано:
P. S. J’aurai demandé à ce que cette lettre soit brûlée.
С подлинным верно:
Флигель-адъютант князь Лобанов-Ростовский
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского генерал-губернатора“, „Секретная часть“, 1861 р. № 136, арк. 3).
№ 208
1861 р., липня 15. — Копия с записки г-на Парчевского *
Au faubourg de Kaniew il y a un artiste, les uns le disent Hrytz, d’autres disent que Hrytz est un vieux ressuscité après: une mort de 16 ans, paysan qui reste principalement sur la tombe de Schewtchenko — qui circule dans les villages voisins. /268/
L’économe Burkat est au courant. Le rendez-vous de ces individus c’est la tombe de Schewtchenko et Kaniew. Le sotzky de Pecary est celui qui accompagne partout Hrytz.
Kulich arrive de Petersbourg à Kaniew et de la à Korsoune.
N. Partchewsky
le 15 Juillet
С подлинным верно:
Флигель-адъютант князь Лобанов-Ростовский
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского генерал-губернатора“, „Секретная часть“, 1861 р., № 136, арк. 2).
* Заголовок оригіналу.
ЛИСТ ПОМІЩИКА ПАРЧЕВСЬКОГО ЛОПУХИНУ І ЙОГО Ж ЗАПИСКА КН. ЛОБАНОВУ-РОСТОВСЬКОМУ ПРО «ЗМОВУ» ПРОТИ ПОМІЩИКІВ НА МОГИЛІ Т. Г. ШЕВЧЕНКА *
№ 209
1861 p., липня 12. — а) Лист до кн. Лопухіна.
Г. Канев есть центр заговора против помещиков, а Корсунь подручное место. Есть очень деятельные агенты между последователями Шевченки. Мы все на вулкане, неведение или беспечность полиции удивительны.
Я поставляю себе в священную обязанность предупредить об этом вашу светлость и прошу поручить г. Змеевскому приехать сюда разузнать о деле. Данные, которые я имею, не вымышлены, и каждому позволено защищать, кто знает, быть может, свою жизнь, а время не терпит.
12 июля. Межиричи село.
P. S. Я бы просил письмо это сжечь.
№ 210
1861 р., липня 15. — б) Записка до кн. Лобанова-Ростовського.
В предместьи Канева есть один артист. Некоторые называют его Грицем, другие говорят, что Гриц есть старый, воскресший после 16 лет смерти, крестьянин, который главное пребывание имеет на могиле Шевченки и ходит по окрестным селениям. /269/
Эконом Буркат знает об этом деле. Место свидания этих личностей — могила Шевченки и Канев.
Сотский из Пекарей везде сопровождает Гриця.
Кулиш прибыл из Петербурга в Канев и оттуда отправляется в Корсунь.
15 июля.
С подлинным верно:
чиновник особых поручений (підпис)
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 19 — 20).
* Даний лист і записка — переклад з французької мови (див. документи № 207 і 208).
№ 211
1861 р., липня 15. — Рапорт канівського повітового стряпчого київському губернаторові про «слухи и толки», зв’язані з могилою Т. Г. Шевченка
С прибытием в Канев тела покойного малороссийского поэта Шевченка, прибыли сюда несколько лиц, как можно полагать, приверженцев малороссийской национальности; но после погребения они, пробыв некоторое время в Каневе, уехали отсюда, — один же из них Григорий Честаховский до сих пор остается в Каневе. Образом жизни своей и поступками Честаховский обращает на себя внимание, как человек подозрительный: сначала он казался странным своим малороссийским костюмом, но, когда и действия его стали казаться странными и предосудительными, он, известный здесь в простом народе под именем Грицька, обратил на себя особое внимание. Следя за толками и слухами, которые о нем ходят, я узнал, что он в постоянных беседах с простолюдинами, происходящих большею частию на могиле. Шевченко, старается внушить им идею малороссийской независимости [и] свободы, рассевает между народом слухи, будто Тарас Шевченко не умер, но живет и, проникнутый мыслию малороссийской пропаганды, не перестает думать о дорогой ему Малороссии и со временем даст знак к действиям, что в так называемой могиле Шевченко находятся ножи. Честаховский старается поселить в своих слушателях ту мысль, что они до тех пор не могут воспользоваться совершенной свободой, пока не перережут ляхов — своих панов, которые всегда были и будут их врагами; что даже попам не нужно верить потому, что здесь все подкуплены и /270/ все действуют заодно — во вред простому народу. Честаховский старается как можно больше распространить в обращение сочинения Шевченка и продает маленькие экземпляры их по 3 коп. сер[ебром]. Книжечки эти, склад которых, как говорят, у купца Карпова, заключают в себе выдержки из поэмы „Гайдамаки“ и в особенности те главы, где всего более говорится о кровопролитиях, бывших в Украине. По воскресным и праздничным дням, когда люди свободны от работ, на могиле Шевченко можно видеть всегда большое стечение народа и в особенности девок и парней. Здесь они, по целым ночам пьянствуя и бесчинствуя, слушают рассказы Грицька (Честаховского 142). Честаховский посещает также по праздничным дням окрестные села, а в особенности во время храмовых праздников. Все действия Честаховского возбуждают сильное подозрение. Он являлся в полицию, прося отнестись к капитуле орденов, где, вероятно, служит, что он не может по болезни отправиться туда, но старший заседатель полиции под благовидным предлогом отклонил удовлетворение его ходатайства и предварил о том городового врача.
Недавно приезжал сюда, как говорят, некто Лазаревский *, служащий, как я слышал, в С.-Петербурге. Лазаревский выдавал будто себя за великого князя Константина Николаевича 143, рассказывая, что хотел приехать инкогнито, но паромщики его узнали. Он говорит, что теперь нет никого в С.-Петербурге, кроме государя и государыни, все же прочие члены царской фамилии уехали из столицы. Лазаревский делал, говорят, выговор Честаховскому, что тот ничего до сих пор не приготовил. Он отправился в Корсунь, куда часто ездит Честаховский. Инспектор киевской гимназии Чалый 144 также был в Корсуне. Все они бывают там для свидания с помощником тамошнего управляющего Шевченком (родственником покойного поэта **), известным также преданностию малороссийской национальности.
На днях, как я слышал, привезли какой-то зеленый сундук, опечатанный, и что в нем заключается не знают, но догадываются, что ножи.
* Лазаревський Михайло Матвійович.
** Мова йде про Варфоломія Григоровича Шевченка. /271/
Все эти слухи рассказывают в разных вариациях и потому можно думать, что донесения по этому вашему превосходительству не будут во всем согласны.
При нынешних же обстоятельствах и при тревожном настроении умов простого народа все подобные слухи и толки не могли не обратить на себя внимания, и потому я счел моим долгом донести о них вашему превосходительству и его сиятельству г. генерал-губернатору.
Уездный стряпчий (підпис)
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 31 — 32).
№ 212
1861 р., липня 15. — Лист старшого засідателя канівської повітової поліції на ім’я поміщика кн. Лопухіна про Честаховського й Варфоломій Шевченка
В г. Каневе и его окрестностях с мая месяца с. г. имеет пребыванием чиновник капитула орденов Григорий Честаховский, доставивший в Канев тело умершего академика Шевченка. С некоторого времени я устремил все мое внимание на действия этого чиновника, и из-под руки дознал, что он весьма вреден для порядка; народ, пред которым он распространяет нелепые толки, угрожающие общим волнением, совершенно ему предан и разглашает весьма опасное будущее.
Честаховский часто бывает в м. Корсуне у двоюродного брата Шевченки, который состоит в экономической должности в имении вашей светлости; оба преданы, кажется, одному делу и едва ли бывшие в имении вашей светлости лет тому несколько назад волнения крестьян не происходили от влияния Шевченки, так тесно своею службою с ними соединившегося; поэтому, независимо от распоряжений, какие будут вслед за сим сделаны официальным путем о чиновнике Честаховском, я долгом счел почтительнейше представить на благоусмотрение вашей светлости, что состояние Шевченки в экономической должности, а даже и самое пребывание его в имении, при настоящих обстоятельствах очень не кстати, доселе по крайней мере носится молва, что /272/ Честаховский успел убедить простой народ, будто бы в могилу вложено не тело Шевченки, а ножи, которые присланы для произведения резни и получения таким образом простому народу полной свободы.
С беспредельным уважением и т. д.
Старший заседатель каневской уездной полиции Владислав Монастерский
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 22).
№ 213
1861 р., липня 17. — З рапорта начальника канівської повітової поліції київському губернаторові про те, що в Канівському повіті нібито формуються три повстанських селянських загони
Сего числа я получил частное сведение, верность которого совершенно ничем еще не подтверждается, что будто бы в 3 стане Каневского уезда в одном из селений формируются три шайки из крестьян, которые готовятся притти в Канев для истребления ляхов, панов [и евреев]. По важности этих слухов я вместе с сим для лучшего дознания командирую помощника своего полковника Булаха в 3 стан.
О чем вашему превосходительству на благоусмотрение почтительнейше донося, имею честь доложить, что об оказавшемся по удостоверению г. Булаха, я буду иметь честь рапортовать дополнительно.
Начальник уездной полиции Котляров
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1801 р., № 198, арк. 54).
№ 214
1861 р., липня 17. — Рапорт начальника канівської повітової поліції київському губернаторові про те, що для придушення можливих селянських заворушень потрібні ще війська
По соображении обстоятельств, изложенных в рапортах моих от 15 и 17 сего числа за №№ 523, 528 и 530-м относительно поступков губернского секретаря /273/ Честаховского и слухов [об] устраивающихся трех шайках крестьян, я, признавая необходимым нахождение войск в г. Каневе для предупреждения могущих произойти беспорядков в народе, в случае, если привязанность простого сословия к Честаховскому так велика, что беспорядки сразу обнаружатся, а в особенности, если Честаховский будет подвергнут аресту и слухи об этом разнесутся по окрестностям уезда, — представил об этом вместе с сим г[енерал]-губернатору, прося его сиятельство, не благоугодно ли будет распорядиться, независимо от батальона Алексапольского полка, квартирующего в 3 стане Каневского уезда, командировать для означенной надобности в г. Канев и его окрестности для квартирного расположения еще хотя 2 роты пехоты.
Донося о сем вашему превосходительству, имею честь покорнейше просить ваше превосходительство не оставить своим ходатайством о скорейшем разрешении представления моего о командировании в г. Канев и его окрестности воинских чинов.
Начальник уездной полиции Котляров
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, № 198, арк. 55 — 56).
№ 215
1861 р., липня 17. — Лист київського генерал-губернатора київському цивільному губернаторові про «змову» проти поміщиків на могилі Т. Г. Шевченка
Совершенно секретно
14 сего июля поздно вечером помещик князь Павел Лопухин получил от соседнего помещика с. Межиричи Парчевского письмо, в котором извещает князя о существующем в г. Каневе и с. Корсуни заговоре против помещиков, где будто бы находятся очень деятельные агенты этого заговора между последователями Шевченко, и, указывая на беспечность полиции, просит прислать некоего Змиевского для разузнания об этом деле, так как данные, которые он имеет, не вымышлены и каждому позволено защищать свою жизнь, а время не терпит. /274/
Письмо это было сообщено флигель-адъютанту полковнику князю Лобанову-Ростовскому, который поспешил отправиться с рассветом следующего дня к помещику Парчевскому, чтобы получить от него более подробные сведения по настоящему делу, и затем представить мне копию записки Парчевского.
В записке этой Парчевский объясняет, что в предместьи г, Канева есть крестьянин музыкант Гриць, о котором говорят, будто он воскрес после 16 лет смерти. Он ходит по окрестным деревням, но главное пребывание свое имеет на могиле Шевченка, которая вместе с Каневым служит местом свидания заговорщиков, о чем известно эконому Буркату, что сотский с. Пекарей сопровождает везде Гриця и что Кулеш прибыл из Петербурга в Канев, а оттуда намерен отправиться в Корсунь.
Препровождая при сем в переводе письмо * помещика Парчевского к князю Лопухину и записку * флигель-адъютанту князю Лобанову-Ростовскому, покорнейше прошу ваше превосходительство распорядиться тотчас командировать корпуса жандармов полковника Грибовского в г. Канев и с. Корсунь и поручить ему, прибыв туда под благовидным предлогом наблюдения за исполнением крестьянами своих повинностей в отношении помещиков или за успехами мер, принятых к истреблению саранчи, совершенно секретно собрать самые подробные сведения по обстоятельствам письма и записки помещика Парчевского, для чего полковник Грибовский может секретно вызвать в Канев или Корсунь его и эконома Бурката, при указании и содействии их разузнать о существовании в Каневе заговора, его цели, руководителях и участниках, а также о крестьянине Грице, сотском из Пекарей, Кулеше, цели его прибытия из Петербурга в Канев, занятиях и сношениях в этих местах. Если по розыскам собранные помещиком Парчевским сведения будут подтверждаться, то полковник Грибовский обязан сделать немедленно обыск на законном основании у всех лиц, на которых падает подозрение в участии в заговоре, и когда по обыску найдены будут улики, тотчас арестовать виновных и ожидать дальнейших моих распоряжений по этому делу.
* Див. документи №№ 209 і 210. /275/
О результатах розысков полковника Грибовского и мерах, которые будут приняты им на месте к раскрытию истины и изобличению виновных в преступных замыслах, ваше превосходительство не оставите сообщить мне в возможной поспешности по получении донесения Грибовского.
Генерал-губернатор князь Васильчиков
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 17 — 18).
№ 216
1861 р., липня 18. — Донесення київського штаб-офіцера корпусу жандармів шефові жандармів про своє відрядження до м. Канева для проведення «негласных дознаний» в справі «заговорщиков» на могилі Т. Г. Шевченка
Вследствие полученных губернским начальством письменных извещений, что в г. Каневе на могиле погребенного там малороссийского поэта Шевченка собираются заговорщики против помещиков, г. начальник Киевской губернии, согласно последовавшему распоряжению его сиятельства г. генерал-губернатора, предложил мне отправиться в г. Канев, произвесть негласное там дознание и, если бы потребовалась надобность, произвесть у подозрительных лиц обыски, подвергнуть виновных аресту и об оказавшемся донести в Киев, в ожидании на месте дальнейших затем распоряжений начальства.
Об отъезде своем сего числа из Киева в Канев, вашему сиятельству донести честь имею.
Полковник Грибовский
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „III Отделения“, „1-ой экспедиции“, 1861 р., № 222, арк. 3).
№ 217
1861 р., липня 20. — Телеграма київського генерал-губернатора Васильчикова до «III Отделения» про збори селян на могилі Т. Г. Шевченка
В Каневе на могиле Шевченки было сходбище народа, встревожившее жителей и подавшее повод опасению /276/ заговора против помещиков, Губернатор поехал на место успокоить.
Генерал-адъютант князь Васильчиков *
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „III Отделения“. „1-ой экспедиции“, 1861 р., № 222, арк. 1).
* Телеграму надіслано шифром.
№ 218
1861 р., липня 21. — Лист київського генерал-губернатора начальникові «III Отделения» про події в Каневі, зв’язані з могилою Т. Г. Шевченка
В первых числах мая месяца сего года в числе других лиц, сопровождавших тело покойного академика Тараса Шевченки, прибыл из С.-Петербурга в г. Канев служащий в капитуле орденов губернский секретарь Григорий Честаховский. Оставшись в Каневе для обделки могилы Шевченки, он странным поведением своим обратил на себя общее внимание местных начальства и жителей.
Получены были мною сведения, что, занимаясь обделкою могилы и срисовыванием с натуры разных видов, Честаховский стал сближаться с простым народом, оделся в его костюм и, говоря его языком, вошел в фамильярные отношения с ним, запрещая называть себя по имени и отчеству, а именуя себя просто Грицьком, посещая шинки и народные сходбища и привлекая простонародие к себе на могилу, где и начали собираться крестьяне соседних деревень, преимущественнов праздники, а иные и в будни, в свободное от работ время. Здесь Честаховский распевает с простонародием гайдамацкие песни и читает ему сочинения Шевченки. В то же время он старается распространять эти сочинения и изданную Кулешом граматку, распродавая их по самой низкой цене от 3 до 5 коп[еек] за экземпляр и раздавая многим крестьянам даром, в особенности поэму Шевченки „Тарасову ночь“, в которой описывается картина истребления поляков и жидов. Распродажа сочинений Шевченки имела значительный успех, так что в течение нескольких дней текущего месяца Честаховский сам успел сбыть несколько сот экземпля-/277/ров, а переданные им в то же время для продажи в Каневе одному купцу все распроданы,
В народе Честаховский сделался известным под име нем Грицька, и по поводу его рассказов о Шевченке, сочинениях последнего, исторических событиях и преданиях Украины возникли разные толки и тревожные слухи. Стали рассказывать, что Шевченко не умер, а живет и не перестает думать о дорогой Малороссии и со временем подаст знак к действиям малороссов; что в могиле его находятся ножи и что скоро наступит Тарасова ночь, в которую будут резать панов и ляхов. В день отправления панихиды по Шевченке 8 сего июля приезжал в Канев к Честаховскому служащий в сенате коллежский секретарь Лазаревский, и это подало повод к толкам, будто он привез ему сундук ножей, а в простом народе распространились слухи, что это был великий князь Константин Николаевич, ко торый будто бы хотел быть в Каневе инкогнито, но рабочие парохода, на котором он приехал из Киева, узнали его.
Все это встревожило жителей и в особенности окрестных помещиков из поляков, которые видят в этом правильно организующийся заговор против их жизни.
Получив об этом самые неопределенные сведения от флигель-адъютанта полковника князя Лобанова-Ростовского, которому сообщил их один из помещиков Каневского уезда Парчевский, передавший дело в самых темных и неясных выражениях и с весьма неопределенными указаниями, я распорядился тотчас послать на место для розысков штаб-офицера корпуса жандармов полковника Грибовского, поручив ему, в случае подтверждения сообщенных Парчевским сведений, произвести обыски у подозреваемых лиц и арестовать виновных. Вслед за тем получены были мною более подробные сведения по настоящему делу от местного начальства и, наконец, вчерашнего числа начальник полиции Каневского уезда донес мне, что он получил частное сведение, вероятность которого совершенно ничем еще не подтверждается, будто в одном из селений Каневского уезда формируются три шайки из крестьян, которые готовятся притти в Канев для истребления ляхов, панов [и евреев], и что поэтому он находит необходимым для предупреж-/278/дения могущих возникнуть беспорядков усилить в Каневе число квартирующих там войск.
Вследствие этого последнего донесения начальник Киевской губернии сам отправился вчерашнего числа в Канев, получив от меня уполномочие, в случае необходимости, передвинуть в г. Канев нужное число войск из расположенных вблизи этого города.
О последствиях розысков полковника Грибовского и поездки генерал-лейтенанта Гессе я ожидаю сведений, по получении которых не премину сообщить их вашему сиятельству, но тем не менее полагаю, что предположение о существовании заговоров [в] г. Каневе с преступною целью и слухи о формирующихся будто бы шайках крестьян для истребления панов, ляхов и жидов слишком преувеличены и возникли вследствие боязливо настроенного воображения окрестных помещиков из поляков, которые в малейшем народном движении видят угрозу себе. Сколько можно судить по доставленным мне сведениям, Честаховский принадлежит к числу приверженцев малороссийской народности и своими необдуманными действиями мог подать повод к тревожным толкам в местах, полных преданий и воспоминаний о кровавой борьбе Малороссии с Польшею. При таком положении края жаль, что было разрешено перевезти тело Шевченки в Канев, место его родины, где память о нем еще так жива.
Генерал-губернатор князь Васильчиков
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Ш Отделения“, „1-ой экспедиции“, 1861 р., № 222, арк. 4 — 7).
№ 219
1861 р., липня 25. — Повідомлення київського губернатора канівському повітовому «предводителю дворянства» про те, що до Канева надсилається сотня козаків
По распоряжению моему 28-го сего июля, то есть, в пятницу, из м. Смелой, Черкасского уезда, прибудет в г. Канев на квартиры одна сотня казаков Донского казачьего № 37 полка. /279/Уведомляя об этом ваше высокоблагородие, покорнейше прошу вас распорядиться о назначении для казачьих лошадей пастбищных мест, примерно на 120 лошадей.
Гражданский губернатор генерал-лейтенант Гессе
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 38).
№ 220
1861 р., липня 26. — Повідомлення канівського повітового «предводителя дворянства» київському губернському «предводителю дворянства» про настрої й чутки серед селян, зв’язані з могилою Т. Г. Шевченка
Зная, что все, касающееся безопасности и спокойствия дворянства, составляет предмет особенной заботливости вашего превосходительства, считаю долгом сообщить здесь следующие обстоятельства:
1. От некоторого времени распространились между простым народом, т. е. между мещанами г. Канева и крестьянами соседних селений, слухи, которые привели весь край в уныние и тревогу. Слухи эти заключаются в следующем: что в скором времени настанет час, в который по-прежнему народ будет резать помещиков (панов) и притом не пощадит ни духовенства, которое держит заодно с панами, ни чиновников, которых дворянство оплачивает для того, чтобы они скрывали права народа, — скоро будет время, что здесь останется только один народ; царь желает того, это подтвердил князь Константин; говорят о приезжавшем здесь каком-то лице, которое народ считает князем. Есть розыски о спрятанных в могиле над прахом Шевченка священных ножах, для совершения всеобщего истребления панов, попов и всех людей в тонких жупанах с большими воротниками, о неисчисленном множестве Козаков, рассыпанных по всей Украине от Хортицы до Тамани — по всему Запорожью понад Днепром и в других странах; — они соберутся в Канев совершать то, что проповедывал „отец Тарас“ (Шевченко); Канев не будет в состоянии обнять их всех, так их будет много; время их прибытия назначено в этом году, между пречистыми, /280/ т. е. от 15 августа по 1 сентября; чтобы начать резь, ожидают особенного сигнала. Рассказы эти повторяли многие из г. г. чиновников, которые сами слышали их от мещан каневских, а также от крестьян из окрестных селений и других простолюдинов; рассказы эти повторялись на рынке и торговой площади, на улице и при выходе из церкви. Почти все чиновники, с коими я об этом предмете разговаривал, удостоверяли мне, что они сами слышали эти рассказы.
Слухи подобные распространяются даже и в дальние деревни Каневского уезда, а особенно со времени начатия следствия; рассказывает народ на ярмарках, что ищут священных ножей, присланных на то, чтоб резать панов, и что ножи эти закопаны в могиле Шевченка. Слухи вышеупомянутые, хотя оные не основаны на положительных доказательствах, что[бы] кто-либо побуждал народ к истреблению помещиков, но сами собою составляют важное и страшное явление, а посему тревожат всех дворян и помещиков. Предположив, что многие из них для собственного спокойствия и безопасности выедут из селений, неминуемым последствием того будет разорение имуществ и совершенное расстройство удерживаемого в хозяйстве и сельских обществах самим их присутствием порядка. Тревога, какую слухи эти распространили, имеет то основание, что подобные признаки предшествовали прежней гайдамацкой рези * (sic!) в здешнем крае, и вообще повторялись везде перед каждою этого рода катастрофою.
* Так в оригіналі.
2. Могила Шевченка служит как бы знаменем соединения людям, порождающим ненависть народа к здешнему дворянству — это только предлог, а предметом ненависти народа становятся все помещики, которые требуют от них повинностей за земли; все начальство, побуждающее их к исполнению обязанностей, и самое даже духовенство, которому он (народ) тоже не верит, ибо оно ему не толкует положения нового в том смысле, как его желали понимать крестьяне.
Друзья Шевченко, любители его сочинений, и, наконец, люди одних с ним идей приезжают в наши стороны, имеют частые непосредственные тайные сношения с народом, собирают людей под предлогом работы на могиле, читают простому народу из сочине-/281/ний Шевченко рассказы об гайдамаччине, речи, представляющие так известные здешнему народу имена герштов разбойничьих: Гонты и Железняка 145, как священных героев, и, наконец, представляющие самую резь священными ножами, как справедливое священное дело, составляющее славу здешнего народа.
При чтении этих сочинений эти господа, как видно из рассказов, позволяли себе толков, еще более возбуждающих народ противу всему высшему у нас сословию. По рассказу мещанина Степана Кутаха, один из друзей Шевченки, г. Честаховский — на вопрос его, Кутаха: почему со времени похорон Шевченка и приезда его, Честаховского, и частых его с народом поговорок, люди пришли в тревогу и уныние и говорят об вещах, о которых страшно подумать, г. Честаховский отвечал: что так как некогда по причине их (т. е., панов) лилась кровь и пот из народа, так в скором времени польется кровь и пот из них. Этот разговор был вечером, после того, как г. Честаховский читал сочинение „Тарасова ночь“ собранным на работу людям. Слова, приведенные здесь, указывают, в каком духе производились толки о читанных народу сочинениях.
3. Сочинения Шевченки: „Гайдамаки“, „Тарасова ночь“, „Граматка“ другого автора, хотя и дозволены цензурою, но заключают в себе рассказы, дышащие неумолимою ненавистью к дворянству нашему, и притом резко изображенные картины гайдамацкой рези — что именно в наших сторонах, где народ и сам по сю пору сохраняет предание этих кровавых событий — крайне опасны для дворянства и всех других сословий и общества. Пока эти сочинения составляли предмет чистолитературный, оставались в сфере людей образованных, они, конечно, не могли иметь столь пагубного влияния на читателей, но низведенные между простой народ, как народные песни, как предания старины, изображающие славу предков, — крайне опасны, ибо народ, видя в них исключительно только изображение мести — рези, кровопролития, побуждается к тому, чтобы повторить эти дела, столь прославляемые.
Одно из этих сочинений распространяемо было несколько год тому назад, в ту именно пору, когда представители нашего дворянства в Киевском губернском комитете, по вызову государя императора, приступали /282/ к осуществлению благих намерений монарха в деле освобождения и улучшения быта крестьян, и тогда сочинение это, как возбуждающее ненависть одного класса народа к другому и возобновляющее предания давно погасшей национальной вражды, почтено было главным начальством нашего края вредным для оного, и потому распродажа этого сочинения у нас воспрещена. Ныне приведение в действие нового положения, когда более всего благомыслящие люди должны стараться об том, чтобы настоящая реформа осуществилась в духе мира и доброжелательства, „появилось опять это сочинение и распространяется между народом систематически, раздачею его даром, или распродажею оного по самой низкой цене. Лица, занимающиеся в Каневе продажею „Граматки“ и сочинений Шевченки, продают его пре имущественно простолюдинам, дабы они расходились по деревням. Таким образом, в то время, когда более всего нужно взаимное доверие помещиков и крестьян, во всех их между собой отношениях; когда при составлении уставных грамот все дворянство желало бы положить прочное основание будущего благополучия обоих земледельческих классов, полагаясь на правде, справедливости, взаимных выгодах и добровольном обоюдном согласии, — в то именно время посторонние лица, в непонятных для них целях, возбуждают ненависть к дворянству и возобновляют предания вражды и мести. Крестьяне, которые и без того ожидают безвозмездной отдачи им мирских земель, несмотря на все усилия г. г. мировых посредников объяснить им слова высочайшего манифеста, что было бы крайне несправедливо пользоваться землею от помещиков и не нести за то никакой обязанности, теперь тем более упрочивают себя в этом мнении, а потому не желают приступать ни к каким с помещиками добровольным соглашениям, не желают переходить ни на оброк со сдельною повинностью, ни приобретать земли в собственность, ожидая чего-то другого в будущем. Расходящиеся слухи о совершенном истреблении помещиков, может быть, не одному из крестьян наводят ту мысль, что ему не нужно покупать землю, когда по выбытии настоящих их собственников вся земля останется им даром. /283/
4. Тело Шевченка погребено столь торжественно, восторг для него возбужден с таким искусством и такою ревностию, что народ толпами собирался на его могиле, идущие на богомолье в Киев люди приходят здесь, по дороге, как [к] священному месту: почитают Шевченка, как бы народным пророком своим, и каждое слово его заветом для народа. Видя в его сочинениях, что резь священными ножами изображена делом, составляющим славу здешнего народа, легко себе можно представить, какими чувствами одушевляются в этом месте прохожие. Все рассказы вышеупомянутые распространились в Каневе со времени погребения Шевченка и прибытия [туда] же Честаховского для устройства его могилы; к сему последнему приезжало, по рассказам мещан, много лиц, воодушевленных, вероятно, теми же, что и он, идеями. Между простолюдинами он известен под именем Грицька; его считают быть внуком Гойты или Железняка; при встрече с крестьянами он приветствует каждого словами: „Здрастуй, гайдамако!“, несмотря на то, что слово это до сих пор в нашем народе значило не что иное, как простой разбойник.
Из лиц, кои приезжали на похороны Шевченка, были такие, кои явно провозглашали мысль, что в здешнем крае не должны оставаться лица других вероисповеданий, кроме православного. Это последнее обстоятельство было мне подтверждено начальником каневской уездной полиции.
В заключение скажу, что если нет положительных фактов, обвиняющих кого-либо в прямом возбуждении народа к истреблению помещиков, то это еще не доказывает, чтобы заговор этакого рода не существовал действительно между простым народом. Народ здешний умеет упрямо сохранять всякую того рода тайну. Лучшим доказательством того служит дело о совершенном пять год тому назад убийстве Гудим Левковича крестьянами с. Григоровки. Преступление это, совершенное многими лицами, без сомнения известно многим, несмотря на то долговременные усилия производивших неоднократно следствий к открытию виновных остались тщетными. Если в распространенных слухах есть много несообразностей, то потому, что распространяют их люди, отвергающие мысль всякого заговора и предпо-/284/лагают даже, как говорят, удалиться во время рези, если бы таковая совершилась. Они по тому самому и не знали бы всех тайн заговора, если бы таковой существовал. Можно сказать, что во всяком случае, большинство народа не дало бы себя увлечь никакой пропаганде, но есть среди оного такие лица, кои обо всем этом отзываются полусловами, видно в глазах их и в целом лице какую-то строгость и постоянное уныние, они-то [и] возбуждают страх жителей г. Канева и его окрестностей.
Собрав все сведения об этом важном деле и представляя его вашему превосходительству так, как понимаю его я сам и все дворянство моего уезда, покорнейше прошу исходатайствовать у высшего начальства все то, что почтете нужным к ограждению спокойствия и безопасности дворянства. По моему мнению, прежде всего следовало бы удалить лиц, уличенных в тайных и непосредственных сношениях с крестьянами, коих вредное влияние на народ доказывается уже тем, что они подали повод к распространению таких слухов; сверх того, воспретить распространение и продажу помянутых здесь и других им подобных сочинений; поставить в наших сторонах достаточную военную силу, чтобы в случае существования заговора не допустить разгореться пламени; предпринять все меры к убеждению народа в том, что правительство строго будет взыскивать с виновных, угрожающих нарушить спокойствие и общественный порядок; убедить народ, что освященных ножей * не было и быть не может и что никакой обряд не может быть употреблен на то, чтобы очистить убийство и орудие, коим оно совершается. Народ предполагает, что никто не смеет коснуться этих ножей *, скрытых в могиле отца (Тараса Шевченка). Не было ли угодно начальнику разрыть эту могилу и показать народу, что этих ножей * вовсе не было?
Верно: Коллежский секретарь (підпис)
(Київський облархів, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 151 — 159).
* В тексті — „ножов“. /285/
№ 221
1861 р., липня 27. — Лист київського генерал-губернатора київському губернаторові про заборону українських букварів у сільських школах та про інші заходи в зв’язку з можливістю селянських заворушень
На отношение вашего превосходительства от 25 сего июля № 51 имею честь уведомить, что, разделяя взгляд ваш на поведение Честаховского, подавшего повод своими необдуманными действиями к тревожным толкам и опасениям жителей, и соглашаясь с вами в необходимости бдительного наблюдения за слишком крайними проявлениями малороссийской национальности, я однако же еще не вижу никакой необходимости обращаться в этом отношении к каким-либо строгим мерам, которые должны быть принимаемы в случае только действительного открытия вредных или преступных замыслов, а пока этого не обнаружено, и все дело, как и ваше превосходительство сами убедились на месте, заключается в пустом страхе и неосновательных опасениях, навеянных слишком пугливым воображением, достаточно ограничиться внимательным наблюдением за действиями подобных Честаховскому малороссийских пропагандистов, чтобы иметь возможность во-время сдержать их слишком горячие порывы и не дозволить им выйти за пределы благоразумия. В этом отношении предположение ваше о предписании полиции иметь строгий надзор за всеми приезжающими на мргилу Шевченко я вполне разделяю и покорнейше прошу приказать полиции, в случае положительного удостоверения в делании вредных внушений простонародию со стороны этих лиц, не ограничиваясь заставлением их оставлять Канев, принимать в то же время меры к обеспечению личности, для предания их законной ответственности.
Что касается приостановления распространения сочинений Шевченки и Кулеша, то я полагаю возможным это сделать только в отношении малороссийских букварей последнего, так как сельские школы в этом крае открыты правительством, которым и разосланы уже по приходам для обучения крестьян русские буквари, и другие буквари не должны быть допускаемы в этих школах.
Затем, соглашаясь с вашим мнением о неудобстве производства формального следствия о действиях Честа-/286/ховского, покорнейше прошу вас доставить мне имеющиеся уже у вас показания по этому делу, не отбирая, для подкрепления сделанного удостоверения вновь принятых показаний, которые без формального следствия не могут быть допущены; самого же Честаховского можно спросить по обстоятельствам возведенных на него обвинений, и затем не оставьте обязать его немедленно явиться ко мне в г. Киев.
Генерал-губернатор князь Васильчиков
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1863 р., № 198, арк. 62 — 63).
№ 222
1861 р., липня 28. — Лист київського генерал-губернатора головному начальникові «III Отделения» про заходи, вжиті в зв’язку з чутками про селянську змову у Канівському повіті.
Изложенные в отношении моем к вашему сиятельству от 21-го июля № 3454 предположения о преувеличенности возникших в Каневском уезде толков и опасений, насчет образования будто там заговора и шаек между крестьянами, в видах истребления будто бы панов, ляхов и жидов, оправдались поверкою на месте.
На днях начальник Киевской губернии возвратился из Канева и официально довел до моего сведения, что все слухи и тревоги о мнимых заговоре и шайках крестьянских возникли единственно по поводу неблагоразумного поведения и необдуманных действий занимавшегося обделкою могилы Шевченки губернского секретаря Честаховского, который, сближаясь с народом, своими рассказами и чтениями сочинений Шевченки о гайдамаччине, запорожцах, козачьей вольности, ненависти к полякам и мщении за угнетение ими свободы и веры малороссиян, а также распространением между простонародием сочинений Шевченки и Кулеша, произвел такую тревогу между жителями из поляков и евреев, что генерал-лейтенант Гессе нашел нужным собственно для успокоения их поставить в г. Каневе на некоторое время сотню казаков.
При этом начальник губернии, признавая такое поведение Честаховского и других подобных ему лиц вредным, в особенности при настоящем преобразовании кре-/287/стьянского быта, выразил свое предположение о необходимости строгих мер против выходок малороссийской национальности, а к предупреждению подобных настоящему случаев он полагал нужным поручить местной полиции строгий надзор за всеми приезжающими на могилу Шевченки, с тем, что если эти лица станут делать какие бы то ни было вредные внушения крестьянам, немедленно обязывать их подписками тотчас оставлять Канев; в то же время принять меры к прекращению распространения между крестьянами сочинений Шевченки... В заключение генерал-лейтенант Гессе высказал мнение о неудобстве производства формального о действиях Честаховского следствия, так как дело достаточно разъяснилась путем секретных розысков и придавать гласность этому делу нет никакой надобности.
Разделяя взгляд начальника Киевской губернии на поведение Честаховского, подавшего повод своими необдуманными действиями к тревожным толкам и опасениям жителей, и соглашаясь в необходимости бдительного наблюдения за слишком крайними проявлениями малороссийской национальности, но не видя однаконикакой необходимости обращаться в этом отношении к каким либо другим мерам, которые должны бытьпринимаемы в случае действительного открытия вредных или преступных замыслов, я признал достаточным, пока ничего подобного не обнаружено, л все дело заключается только в пустом страхе и неосновательных опасениях, навеянных слишком пугливым. воображением, ограничиться внимательным наблюдением за действиями подобных Честаховскому малороссийских пропагандистов, чтобы иметь возможность во-время сдержать их слишком горячие порывы и не дозволить им выйти за пределы благоразумия, и потому просил начальника губернии приказать полиции, в случае положительного удостоверения в делании приезжающими на могилу Шевченки лицами вредных внушений простонародию, не ограничиваясь заставлением их оставлять Канев, принимать в то же время меры к обеспечению личности, для предания их законной ответственности.
Что касается мнения генерал-лейтенанта Гессе на счет приостановления распространения сочинений Шевченки, то я признал возможным сделать это тольков отношении малороссийских букварей последнего, на /288/ том основании, что сельские школы в здешнем крае открыты правительством и им же разосланы для обучения крестьян русские буквари, и потому другие буквари не должны быть допускаемы в этих школах.
Затем, согласившись с мнением начальника губернии о неудобстве производства формального следствия о действиях Честаховского, я поручил немедленно вызвать его ко мне в Киев, где и предполагаю подробно распросить его по обстоятельствам взведенных на него обвинений и о цели его действий и поступков, обративших на себя общее внимание жителей и подавших повод к такому беспокойству со стороны их. Потом прикажу ему возвратиться в С.-Петербург, если не представится, впрочем, как надеюсь, необходимости в бытности его здесь.
Поспешаю довести о всем этом до сведения вашего сиятельства, в дополнение к помянутому отношению моему за № 3454.
Генерал-губернатор князь Васильчиков
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „III Отделения“, „I-ой экспедиции“, 1861 р., № 222, арк., 11 — 14).
№ 223
1861 р., липня 29. — Рапорт начальника канівської повітової поліції київському губернаторові про прибуття сотні козаків до Канева
По распоряжению вашего превосходительства 28 сего июля вступила в г. Канев одна сотня казаков Донского казачьего № 37 полка, в которой числится воинских чинов: обер-офицеров 3, нижних чинов 135; вступившие казаки по распоряжению моему расположены по квартирам в г. Каневе по домам обывателей, а для их строевых лошадей отведены на городских лугах пастбища.
О чем вашему превосходительству почтительнейше честь имею донести.
Начальник уездной полиции Котляров
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 84). /289/
№ 224
1861 р., серпня 5. — Рапорт начальника канівської повітової поліції київському губернаторові про арешт селянина Галабурди
Секретно
Управляющий имением помещицы княгини Ширинской-Шихматовой, частью с. Грищинец, Кгаевский, 31-го минувшего июля уведомил меня, что крестьянин с. Трощина помещика Ц. О. Понятовского Осип Галабурда, 23-го минувшего июля прийдя в дом к Кгаевскому, требовал возврата своей свитки, оставленной им в грищинецкой экономии в прошлом году за потраву его скотом, но когда Кгаевский сказал, что он тогда еще в Грищинцах не был и о свитке его ничего не знает, а также советовал ему скота на потраву не пускать, то Галабурда, будучи пьян, ответил: „Як будем мати свої поля, тоді не будем на чужі пускати, поздоров боже батька Тараса, він нам дав свободу і... * Тарас три рази умирав і не вмер, він і тепер живе, а поховали тільки його прозваніє, ми ждали год, а ще год підождем, тоді будем мати свої поля і будем дворянами“.
По сделанному удостоверению, обстоятельства эти подтвердились, при чем оказалось, что крестьянин Галабурда поведения неодобрительного, часто напивается допьяна и самопроизвольно бродит по разным местам; в произнесенных им нелепых выражениях не сознался, объясняясь, что он говорил только то, что во время похорон Тараса Шевченка он был в г. Каневе, и тогда всем людям было приказано молиться богу за Тараса; что хотя Тарас Шевченко помер, но слава его будет на всю Украину; что крестьяне будут дворянами, то это он слыхал от разных лиц в виде насмешки по случаю освобождения их из крепостной зависимости; но говорил ли что-либо более изложенного, не помнит потому, что тогда был пьян.
Крестьянина Галабурду я подвергнул аресту при каневской уездной полиции впредь до распоряжения вашего превосходительства.
О чем вашему превосходительству на благоусмотрение честь имею почтительнейше донести, испрашивая /290/ в разрешение сего предписания, при чем присовокупляю, что о нелепых выражениях крестьянина Галабурды я передал сведения штаб-офицеру корпуса жандармов полковнику 31-го минувшего июля за № 625 и донес вместе с сим г. генерал-губернатору.
Начальник уездной полиции Котляров
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 111 — 113).
* Одно слово написано нерозбірливо.
№ 225
1861 р., серпня 5. — Рапорт начальника канівської повітової поліції київському губернаторові про арештованого матроса Трусенка
По распоряжению штаб-офицера корпуса жандармов г. полковника Грибовского, при каневской уездной полиции содержится под арестом отставной матрос Трусенко, прикосновенный к делу о вредных толках, рассеянных в толпе простого народа чиновником капитула орденов Григорием Честаховским.
Почтительнейше донося об этом вашему превосходительству, имею честь испрашивать в разрешение предписания: следует ли и на дальнейшее время содержать Трусенка под арестом или же он должен быть освобожден из-под ареста; при чем присовокупляю, что об этом вместе с сим донесено мною г. генерал-губернатору.
Начальник уездной полиции Котляров
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 107).
№ 226
1861 р., серпня 7. — Рапорт начальника канівської повітової поліції київському губернаторові про чутки серед селян, зв’язані з Т. Г. Шевченком
Секретно
В дополнение донесений моих от 15, 17 минувшего июля и 5 сего августа за №№ 523, 528 и 663, честь имею почтительнейше донести вашему превосходительству, что тревожные толки и опасения между /291/ жителями г. Канева, по мановении 1 сего августа, значительно уменьшились; ныне жители в особенности с опасением ждут 15 числа сего августа; по уезду также распространились подобного рода толки, приводящие, в тревожное опасение жителей.
Независимо от сего, по наблюдению полиции, обнаружены следующие обстоятельства, относящиеся до действий чиновника Честаховского и его соучастников:
1. Крестьяне и крестьянки из ближайших к г. Каневу местностей, а именно селений: Конончи, Михайловки, Софиевки, Кумеек, М. Мошен (Черкасского уезда), с. с. Прохоровки и Гладковщины (Полтавской губернии), — всего не более 30 душ обоего пола собирались 1 сего августа утром в 11 часу на могилу Шевченка отслушать панихиду, но как панихида отправляема не была, то все они разошлись спокойно по домам в. 3 часу пополудни; из рассказов этих крестьян и крестьянок дознано: что они ожидали прихода на могилу панича, который обшивал дерном могилу, что будто бы этот панич рассылал по селениям письма, приглашая ими крестьян на 1 августа слушать на могиле панихиду, затем оставаться там обедать; некоторые из бывших крестьян и крестьянок убеждены, что через действия Тараса Шевченка они получили свободу и получат вскорости еще лучшую волю, а другие поклонялись праху Шевченко, объясняя, что он святой преподобник, и если бы не был преподобный, то его тело из Петербурга не привозили бы; также говорили, что их шло тогда с поименованных и других селений Черкасского уезда несравненно более, но воротились очень много домой из селений, на тракту их следования, Хмельной и Пекарей, будучи остановлены этих селений крестьянами, которые стращали шедших, что они будут взяты под арест, будут подвергнуты наказанию, и что пришли в Канев казаки.
2. Соучастники Честаховского, как надо думать, покушались распространить в последних числах минувшего июля ложные мысли между крестьянами относительно полученной ими свободы, толкуя крестьянам, что теперешнему своему освобождению из крепостной зависимости они обязаны Шевченке, что Шевченко еще лучшую свободу им предоставит, что он не умер /292/ и тому подобные нелепости; такие слухи были толкуемы в с. Масловке, затем через несколько дней повторены в м. Козин. В с. Масловке это происходило так: по окончании литургии какой-то молодой человек, одетый в солдатскую шинель, повидимому не простого сословия, — выйдя из церкви, направился по дороге к м. Козину и, будучи окружен четырьмя-пятью крестьянами, толковал упомянутые нелепости, внушая им сохранять втайне сказанное им, в ожидании пока это осуществится; а в м. Козине такие же толки на базаре разглашала какая-то монашенка, также сколько могли заметить крестьяне, переодетый молодой человек; впрочем, толки эти дурных последствий не имели. Крестьяне скрывают эти слухи, и они обнаруживаются чиновниками полиции случайно в последствии времени. Для отклонения подобных случаев на будущее время я предписал становым приставам строго наблюдать, чтобы следить за подобными личностями и преследовать их для обнаружения, кто именно эти злонамеренные лица и какого происхождения; а к мировым посредникам Каневского уезда и к начальнику черкасской полиции отнесся к первым из них, чтобы они строго внушили сельским начальникам иметь наблюдение за появлением подобных лиц, а также доводили бы до сведения полиции, а к начальнику упомянутой полиции, на тот предмет, чтобы он следил за крестьянами объясненных селений, из которых они приходили на могилу Шевченка 1 сего августа, для прекращения существующих между ними нелепых толков.
И 3-е, что после 1 августа при самом тщательном наблюдении никогда на могилу Шевченка не собираются.
Почтительнейше донося об этом вашему превосходительству, честь имею испрашивать в разрешение сего предписания: как следует поступать при обнаружении упомянутых злонамеренных лиц, внушающих ложные толки о Шевченке, когда положительных фактов к обвинению их собрать в то же время будет невозможно, то есть, арестовывать ли их на месте и доносить вашему превосходительству или же выслать на место жительства.
Начальник уездной полиции Котляров
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 125 — 128). /293/
№ 227
1863 р., березня 23. — Рапорт начальника канівської повітової поліції київському губернаторові Гессе про поліцейські заходи на могилі Шевченка.
Елисаветградский 3 гильдии купец Варфоломей Григорьевич Шевченко в поданной мне докладной записке объяснил, что академик императорской Академии художеств Тарас Шевченко, умерший два года тому назад и похороненный вблизи г. Канева, на Чернечей горе, предсмертным завещанием возложил на него обязанность насыпать могилу на его гробе и поставить крест, что отчасти и исполнено вскоре после погребения, но могила, как неоконченная, разрушается. Желая ныне починить ту могилу, но опасаясь, чтобы не произошло каких-либо простонародных и неосновательных толков, как это было при производстве первоначальной насыпки, то о таковом своем намерении решил заявить мне.
Об этом долгом считаю донести вашему превосходительству и доложить, что во время производства работ на могиле Шевченка мною будет учрежден надлежащий надзор к недопущению каких-либо беспорядков.
Начальник уездной полиции (підпис)
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 224). /294/
№ 228
1863 р., квітня 13. — Лист київського генерал-губернатора київському губернаторові про заборону народних маніфестацій на могилі Т. Г. Шевченка
На отношение вашего превосходительства от 31 марта за № 3511 на счет дозволения исправления могилы академика Тараса Шевченко, имею честь уведомить, что я вполне согласен с вашим мнением, чтобы исправление это было допущено не иначе, как по предварительному удостоверению в необходимости его и чтобы во время самих работ приняты были полициею надлежащие меры к недопущению каких-либо беспорядков, и прошу ваше превосходительство не только строго наблюсти за этим, когда по удостоверению вы найдете возможным дозволить исправление могилы Шевченки, но и распорядиться, чтобы при этом исправлении не было допущено каких бы то ни было манифестаций.
Генерал-губернатор (підпис)
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 226).
№ 229
1863 р., квітня 23. — Рапорт начальника канівської повітової поліції київському губернаторові про встановлення суворого поліцейського нагляду під час впорядкування могили Т. Г. Шевченка
Во исполнение предписания от 19 сего апреля за № 3902 вашему превосходительству честь имею донести, что могила академика Шевченка, как по личному моему удостоверению оказалось, действительно требует исправления, и поэтому я, основываясь на означенном вашем за № 3902 предписании, исправление означенной могилы разрешил, а о том, чтобы не было допущено каких-либо манифестаций, буду иметь надлежащее наблюдение.
Начальник уездной полиции (підпис)
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора *, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 228). /295/
№ 230
1883 р., червня 15. — Лист київського губернатора до київського генерал-губернатора про умови, на яких він дозволив впорядкування могили Т. Г. Шевченка
Представляя на усмотрение вашего высокопревосходительства копию с полученного мною представления каневского городского головы от 4 сего июня за № 87, имею честь довести до вашего сведения, что на представление это мною вместе с сим сообщено коллежскому советнику Хантинскому, что не имея в виду закона, воспрещающего кому-либо возобновлять над могилами их родственников надгробные кресты, я не встречаю препятствий к дозволению возобновить крест над могилою Тараса Шевченко и оградить оную решеткою его брату, если им будут представлены доказательства, что он действительно родной брат умершего. Что же касается избы для помещения сторожа, то не видя никакой необходимости, признал устройство оной излишним.
Независимо от сего, мною предписано каневскому исправнику обратить внимание на лицо, которое будет действительно исправлять крест и устраивать ограду, а по окончании работ наблюсти, чтобы при совершении панихиды, как это принято, не было бы на могиле никаких сборищ, манифестаций или чего-либо подобного, к чему и должны им быть приняты своевременно меры.
Губернатор (підпис)
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, „Секретная часть“, 1883 р., № 379, арк. 2).
№ 231
1884 р., січня 29. — Рапорт київського поліцеймейстера київському губернаторові про характер надмогильного пам’ятника Т. Г. Шевченкові
Секретно
Вследствие словесного поручения вашего превосходительства честь имею донести, что памятник поэту Шевченко, изготовленный на заводе Термена, до сего /296/времени в Канев не отправлен. На одной стороне сказанного памятника имеется следующая надпись:
„Свою Україну любіть;
Любіть її во врем’я люте,
В останню, тяжкую минуту
За неї господа моліть“.
На другой
Родився р[оку] б[ожого]
1814 лютого 25 дня.
Почив р[оку] б[ожого] 1861 лютого 26 дня.
Полицмейстер (підпис) *
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, „Секретная часть“, 1883 р., № 379, арк. 21).
* На документі є така помітка:
„Прошу немедленно довести до сведения генерал-губернатора в дополнение к последнему представлению“.
№ 232
1884 р., січня 23. — Лист київського генерал-губернатора київському губернаторові про заборону будь-яких цитат Із творів Т. Г. Шевченка на його надмогильному пам’ятнику
Конфиденциально
Представлениями от 20 и 22 сего января за № 241 и 264 ваше превосходительство изволили между прочим довести до моего сведения, что крест, предположенный к постановке на могиле поэта Т. Шевченко близ г. Канева, изготовлен уже на киевском чугунолитейном заводе Термена, при чем на одной из сторон этого креста имеется, независимо от надписи о времени рождения и смерти поэта, четырехстишие на малороссийском языке.
Признавая с своей стороны означенное четырехстишие вполне несоответственным, а равным образом принимая во внимание, что вследствие представления вашего превосходительства от 12 сентября прошлого года за № 3932, основанного на ходатайстве самого распорядителя по обновлению могилы Шевченка — г. Якубенко, /297/ мною выражено было согласие на постановку креста лишь с рельефным изображением покойного Шевченко, с означением его имени и времени рождения и смерти, но без каких бы то ни было иных на кресте надписей, я имею честь покорнейше просить вас, милостивый государь, ныне же сделать зависящее распоряжение о том, чтобы помянутый выше завод Термена никак не выдавал заготовленного им креста заказчикам впредь до уничтожения ими помещенного на кресте объясненного выше четырехстишия; о каковом моем распоряжении благоволите приказать объявить самим заказчикам под расписку; меня же о последующем уведомить.
Генерал-адъютант Дрентельн 146
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, „Секретная часть“, 1883 р., № 379, арк. 23.). /298/
№ 233
1861 р., червня 22. — Лист обер-прокурора синода гр. А. П. Толстого головному начальникові «III Отделения» В. А. Долгорукову про «Южно-Русский букварь» Т. Г. Шевченка
Киевскому митрополиту Арсению поднесено 6000 экземпляров так называемого „Южно-Русского букваря“, составленного Шевченко для распространения в народных училищах. Митрополит спрашивает меня — принимать ли сие приношение или нет? Не зная, каким образом высшее правительство смотрит на распространение в народе сего букваря, не зная также, существовали ли доселе буквари на малороссийском наречии, — я с приложением букваря Шевченко прошу покорнейше ваше сиятельство сообщить мне об этом ваше мнение для ответа митрополиту.
С совершенным почтением и преданностью имею честь быть вашего сиятельства покорнейшим слугою
Гр. А. Толстой
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Главного управления цензуры“, 1861 р., № 238, арк. 1).
№ 234
1861 р., липня 8. — Ухвала Головного управління цензури в справі «Южно-Русского букваря» Т. Г. Шевченка
По цензуре нет распоряжения, чтобы не дозволять печатать буквари на малороссийском языке. Только постановлено правилом, чтобы сочинения на малорос-/299/сийском наречии, писанные собственно для распространения их между простым народом, печатались не иначе, как русскими буквами, и чтобы подобные народные книги, напечатанные за границею польским шрифтом, не были допускаемы ко ввозу в Россию.
Из дел Главного управления цензуры видно, что, кроме букваря Шевченки, выходили и прежде малороссийские азбуки, например „Граматка“, изданная в 1857 году в типографии Кулеша, в С.-Петербурге *.
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Главного управления цензуры“, 1861 р., № 238, арк. 4).
* На документі є такий напис: „Главное управление цензуры постановило: препятствовать нет законных оснований, но лучше не поощрять распространение наречий, разъединяющих два племени. Предоставить подробнее рассмотреть г. т[айному] с[оветнику] Тройницкому“.
№ 235
1861 р., липня 28. — Лист начальника Головного управління цензури Є. Путятіна начальникові «III Отделения» В. А. Долгорукову про небажаність поширення «Южно-Русского букваря» Т. Г. Шевченка
Ваше сиятельство изволили передать мне письмо к вам г. обер-прокурора Святейшего синода, в котором генерал-лейтенант граф Толстой сообщает о сомнении, встреченном киевским митрополитом Арсением, следует ли принять поднесенные ему 6 т[ысяч] экземпляров „Букваря южно-русского“, составленного Шевченко, для распространения в народных училищах.
Настоящий предмет я вносил, на обсуждение в Главное управление цензуры, которое, рассмотрев букварь, не нашло в нем вообще ничего противного правилам цензуры, заметило только две-три пословицы, не совсем уместные в настоящее время, по выражаемому ими чувству недоверия простого народа к высшему сословию. К недозволению букваря к печати Главное управление цензуры не видело никакого законного основания, но покровительствовать от имени правительства распространению оного в Малороссии, в виде народного учебника, признавало неуместным. Издание как этой /300/ книжки, так и других ей подобных, т. е. составляемых для простонародия в Малороссии на малороссийском языке, хотя и печатаемых русскими буквами, обнаруживает намерение вызывать снова к отдельной жизни малорусскую народность, которой постепенное и прочное слияние в одно неразрывное целое с народностию великорусскою должно быть предметом не насильственных, но тем не менее постоянных стремлений правительства. Религия, исповедываемая малороссиянами и великоруссами, одна и та же; высшие классы малороссийского населения уже значительно сблизились и слились с такими же классами великороссийского племени в общественном и служебном быту; простой народ составляет значительную часть русского войска; интересы малороссиян земледельческие, промышленные и торговые могут только выиграть и развиться через взаимное общение с подобными интересами всего русского государства. Различаются и разделяются еще отчасти великорусский и малороссийский простой народ особенными наречиями одного и того же языка и некоторыми местными обычаями. Невозможно и не следует искоренять этих различий насильственными мерами, как, например, запрещением вообще печатания малороссийских книг, и сближение их нужно предоставить времени; но никак не должно и препятствовать естественному ходу новым оживлением малороссийской речи и малороссийской литературы, содействовать от имени правительственных властей возникновению того разделения между двумя родственными племенами, которое некогда было так гибельно для обоих и которое могло бы быть даже небезопасно для целости государства. По всем сим соображениям, Главное управление цензуры находит полезным просить высокопреосвященнейшего митрополита Арсения отклонить принятие и раздачу „Южно-Русского букваря“ в виде учебного руководства.
Письмо генерал-лейтенанта графа Толстого и букварь Шевченко долгом считаю у сего возвратить.
С истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть
вашего сиятельства покорнейшим слугою
Гр. Е. Путятин
(ЦДІА УРСР, справа з фонду «Главного управления цензуры“, 1861 р., № 238, арк. 7 — 8). /301/
№ 236
1861 р., вересня 30. — Рапорт начальника канівської повітової поліції київському губернаторові про вжиті ним заходи проти поширення букварів Т. Г. Шевченка
Пристав 2-го стана от 26 сего сентября за № 87 донес мне, что при наблюдении в подведомственном ему стане за обращением малороссийских букварей он, получив сведения, что временно-обязанный крестьянин с. Зеленок Осип Устимов сын Кудлай (60 лет от роду) привез неизвестно откуда буквари соч. Тараса Шевченко и, будучи в с. Зеленках по делам службы, нарочито заезжал к крестьянину Кудлаю, где при разговорах с ним весьма отдаленных от цели прибытия к нему, получил сознание Кудлая, что Кудлай, будучи в Черкасском уезде на сахарном заводе купцов Яхненка и Симиренка, у которых он состоит подрядчиком 10 лет, получил от Ивана Терентьевича Яхненка * 12 букварей Тараса Шевченко собственно для себя, из числа коих роздал по одному экземпляру управляющему Дорожинскому, экономам Мартковскому и Болевскому, благочинному Грушецкому, священнику с. Зеленок, местному диакону и питейным ревизорам Быстржановскому и Пилецкому, а четыре остались у него; причем пристав, представляя один экземпляр тех букварей, присовокупил, что последние три экземпляра он оставил у себя..
По поводу сего, на основании предписаний вашего превосходительства от 21 июля и 31 августа с. г. за № 154 и 7442, я предписал приставу 2 стана розданные крестьянином Кудлаем восемь экземпляров букварей Шевченко под благовидным предлогом отобрать и вместе с оставленными им у себя тремя экземплярами доставить немедленно ко мне; причем как ему, приставу, так равно прочим становым приставам и городскому надзирателю г. Канева строго подтвердил иметь самое ближайшее из-под руки наблюдение к недопущению распространения означенных букварей, а в особенности по сельским приходским школам и в каневской воскресной школе; начальнику же черкасской уездной полиции сообщил вместе с сим сведение о появившихся в его ведомстве букварях.
* В оригіналі помилково „Яхна“. /302/
О сем вашему превосходительству почтительнейше донося, имею честь испрашивать в разрешение предписания: как мне следует поступать с теми букварями, которые будут доставлены приставом 2 стана, то есть уничтожить ли их или представить вашему превосходительству; причем долгом считаю доложить, что об этом вместе с сим донесено мною г. генерал-губернатору с представлением доставленного приставом 2 стана одного экземпляра букваря Тараса Шевченко.
Помощник начальника каневской уездной полиции
(підпис)
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Киевского губернатора“, стіл 1-й, 1861 р., № 198, арк. 194 — 195).
№ 237
1909 р., квітня 23. — Лист інспектора народних училищ 2 району Подільської губернії (м. Проскурів) в Шпичинецьке училище про заборону розповсюдження серед учнів книжки «Життя Тараса Шевченка»
Если училище получило издание „видавництва „Час“ у Києві“ „Життя Тараса Шевченка“ для распространения среди учащихся, то, вследствие, распоряжения г. попечителя округа от 10-го апреля с. г. за № 15696, — это издание никаким образом распространяемо быть не должно, а если вы уже распространяли его или заметили появление издания у учащихся, то оно немедленно должно быть отобрано и выслано мне для представления в дирекцию.
Инспектор (підпис)
(Кам’янець-Подільський архів, справа з фонду 781, № 1 за 1909 р., арк. 13).
№ 238
1910 р., грудня 22. — Донесения Арсенія, архієпіскопа харківського і охтирського, синодові про вилучення з продажу й заборону розповсюдження «Кобзаря» Т. Г. Шевченка
По имеющимся у меня сведениям, в Харьковской губернской земской управе, а также и в публичной продаже по городу Харькову в настоящее время на-/303/ходятся в свободном обращении книги, под заглавием „Кобзар“ — собрание произведений Шевченко на малороссийском языке, издания общества имени Т. Г. Шевченко для вспомоществования нуждающимся учащимся в высших учебных заведениях С.-Петербурга и издания В. И. Яковенко. Некоторые стихотворения, помещенные в этой книге, по своему содержанию являются совершенно антирелигиозными и направленными к подрыву религиозного чувства в среде народной, таковы, например: поэма „Марія“, в которой в описании священных событий, как-то: благовещение пресвятыя богородицы и рождества Христова — допущены автором циничные выражения, унижающие достоинство богоматери и ее непорочность и извращающие истинный смысл христианского понимания означенных событий; в стихотворениях „Царі“ и „Саул“ (стр. 380 и 587) допущено кощунственное глумление над царственным пророком Давидом и царем Саулом и проч.; другие же стихотворения, как например: „Молитви“ (стр. 587), „Сон“ (стр. 551), „Юродивий“ (стр. 546) проникнуты злобнореволюционным духом как против христианской веры, так и по отношению к царской власти.
Признавая, по изложенным основаниям, означенную книгу „Кобзар“ Шевченко крайне вредной для народного обращения по ее антирелигиозному и безнравственному направлению, я в настоящее время уже вошел в сношение по сему поводу с г. харьковским губернатором, прося его принять меры к изъятию этой книги из склада Харьковской губернской земской управы, из библиотек, школ и читален, где таковая имеется, и к воспрещению публичной продажи ее в книжных магазинах по городу Харькову и по Харьковской губернии.
Донося о вышеизложенном и принимая во внимание, что означенная книга Шевченко „Кобзар“ предназначена для повсеместного обращения ее в пределах всей империи, имею долг почтительнейше ходатайствовать пред Святейшим синодом о том, не будет ли признано возможным принять зависящие меры к изъятию этой книги из повсеместного народного обращения.
При сем прилагается один экземпляр имеющейся у меня книги „Кобзар“ — издания общества пособия учащимся в высших учебных заведениях С.-Петербурга. /304/ согласно постановлению С.-Петербургской судебной палаты от 23/28 мая 1912 года, признаны подлежащими исключению как целые произведения, так и части отдельных стихотворений. В рассматриваемом издании все такого рода произведения отмечены синим карандашом и находятся на следующих страницах:
1) „Сон“ — стр. 174 — 179; 181-182.
2) „Великий льох“— 224-226; 226-227; 228; 231.
3) „Кавказ“ — 255-256; 258; 259.
4) „Холодний яр“-269.
5) „Царі“-379-380; 385-386.
6) „Юродивий“ — 542 — 544.
7) „Неофітиа — 526.
8) „Слава“ — 547.
9) „Я не нездужаю, нівроку“ — 549.
10) „Во Іудеї, во дні они“ — 556 — 557,
11) „Марія“-557-578.
12) „Осії глава XIV“-582.
13) „Молитви“ — 584, 585, 586.
14) „Гімн чернечий“ — 590 — 591.
15) „Світе ясний, світе тихий“ — 592.
16) „І Архімед, І Галілейа - 594.
17) „Саул“ — 596 — 599.
18) „Хоча лежачого й не б’ють“ — 601.
19) „О люди, люди небораки“ — 602.
20) „Якось-то йду я уночі“ — 604.
21) „Бували войни“ — 605.
Усматривая, ввиду изложенного, в содержании означенной книги признаки преступлений, караемых ст. ст. 128, 73 и 74 Угол. Улож., С.-Петербургский комитет по делам печати постановил: 1) привлечь к уголовной ответственности, по силе вышеуказанных статей закона, виновных в напечатании этой книги и 2) наложить на нее арест на основании ст. 1213 — II Устава Угол. Судопр.
Сообщая о сем, в дополнение к отношению своему от 20-го июля сего года за № 1729, Комитет имеет честь покорнейше просить ваше превосходительство возбудить судебное преследование против лица, ответственного по изданию этой книги, имя и местожительство которого Комитету неизвестны, а равно и против /305/других лиц, могущих оказаться виновными по тому же делу.
Экземпляр книги при сем прилагается.
Подписал: исп. об. председателя (підпис)
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Канцелярии Главного управления по делам печати“, „I отделения“, 1923 р., № 314, арк. 6).
[...]
№ 249
1914 р., лютого 24. — Лист Тимчасового комітету в справах друку в Києві до Головного управління в справах друку про заборону «Кобзаря» Т. Г. Шевченка й про притягнення до судової відповідальності видавця
Комитет имеет честь представить при сем в Главное управление по делам печати копию постановления своего, состоявшегося 22 сего февраля за № 8, по делу о наложении ареста на книгу на малорусском наречии под заглавием „Т. Шевченко. Кобзар“. Изд. „Криниця“ и о привлечении к судебной ответственности по 3 п. 74 и 6 п. 129 ст. Угол. Улож. издателя книги, по выяснении его личности.
Председательствующий, заслуженный профессор
Т. Флоринский
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „ Канцелярии Главного управления по делам печати“, „II отделения“, 1914 р., № 88, арк. 1).
№ 250
1914 р., серпня 18. — Лист Головного управління в справах друку до прокурора Ростовського на Дону окружного суду про заборону «Кобзаря» Т. Г. Шевченка, видання 1907 р., й притягнення до судової відповідальності винних у виданні
Вследствие отношения от 21 сего марта за № 89 Главное управление по делам печати имеет честь уведомить ваше превосходительство, что на книгу на /312/ малороссийском наречии под заглавием „Т. Шевченко. Кобзарь. Видання „Общества имени Т. Г. Шевченко для вспомоществования нуждающимся уроженцам Южной России, учащимся в высших учебных заведениях С. Петербурга“ та „Благотворительного общества издания общеполезных и дешевых книг“, СПБ, 1907, Книгопечатня Шмидта“, С.-Петербургским комитетом по делам печати 23 июля 1913 г. наложен арест, с возбуждением судебного преследования по ст. ст. 73 и 74 и 128 Уг. Ул., а самый экземпляр книги препровожден Комитетом прокурору С. Петербургской судебной палаты при отношении от 2 августа 1913 г. за № 1883, о чем Главным управлением по делам печати было сообщено вам отношением от 3 августа 1913 г. за № 9896.
К сему Главное управление по делам печати присовокупляет, что наложенный С.-Петербургским комитетом по делам печати на упомянутую книгу арест оставлен в силе определением С.-Петербургской судебной палаты от 12 августа 1913 г. впредь до исключения из этой книги некоторых мест.
Копия означенного определения при сем препровождается.
Начальник Главного управления по делам печати
(підпис)
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Канцелярии Главного управления по делам печати“, „I отделения“, 1913 р., .№ 314, арк. 15).
ЛИСТУВАННЯ МІЖ НАЧАЛЬНИКОМ ШТАБУ КОРПУСУ ЖАНДАРМІВ О. Л. ПОТАПОВИМ І В. Д. ЄВРЕЇНОВИМ ПРО ВИКЛЮЧЕННЯ ПОСТАТІ Т. Г. ШЕВЧЕНКА З ПАМ’ЯТНИКА
«ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ РОССИИ»
№ 251
1862 р., лютого 8. — Лист Потапова до Євреїнова
Секретно
В последнее время распространился слух, будто бы покойный литератор Шевченко, изображение которого предназначено к помещению в памятнике тысячелетия России, исключен ныне из числа фигур этого памятника.
Имею честь покорнейше просить ваше пр[евосходительст]во почтить меня уведомлением, что могло быть; по вашему мнению, поводом подобного слуха, и не производилась ли какая-либо переписка по этому предмету.
Примите, м. г., уверение в истинном моем почтении и совершенной преданности.
Подписал Александр Потапов 147
(Інститут української літератури, справа з фонду „III Отделения“, „1-ой экспедиции“, 1847 р., № 81, ч. 6, арк. 158). /315/
№ 252
1862 р., лютого 10. — Відповідь Євреїнова Потапову
По письму вашего превосходительства 3-го сего, февраля имею честь уведомить, что в первоначальном утверждении его величеством списка лиц, для помещения на барельефе памятника тысячелетия Российского государства, литератор Шевченко, бывший еще в живых, поэтому уже не мог быть включен. После же смерти его возбужден был вопрос о изображении его в ряду известнейших русских писателей; но, вследствие поданной об этом государю императору частной записки, его величеству не угодно было изъявить на то свое согласие. Об этом решении последовало официальное приказание и затем изображение Шевченко на барельефе помещено не будет.
Прошу принять, милостивый государь, уверение в истинном почтении и совершенной преданности.
В. Евреинов
(Інститут української літератури, справа з фонду „III Отделения“, „1-ой экспедиции“, 1847 р., № 81, ч. 6, арк. 159).
№ 253
1901 р., лютого 4. — Лист «Союза взаимопомощи русских писателей при Русском литературном обществе» 148 міністрові внутрішніх справ з клопотанням відкрити всеросійську підписку на спорудження в Києві пам’ятника Т. Г. Шевченкові
На происходившем 26 ноября 1900 года общем собрании Союза взаимопомощи русских писателей было постановлено ходатайствовать о разрешении открыть повсеместную в России подписку на сооружение в Киеве, в Царском саду, на берегу Днепра, памятника малороссийскому поэту Шевченко.
Вследствие такового постановления комитет союза имеет честь покорнейше просить ваше высокопревосходительство о разрешении привесть его в исполнение.
Председатель Петр Вейнберг 149
(ЦДІА УРСР, справа з фонду „Министерства внутренних дел“, „Департамент общих дел“, 1901 — 1917 р., № 38, арк. 2). /316/
